(Конечно, никакой! я сдала!!!)

Спускалась со своего места, знатно подергиваясь. Мне осталось лишь пересдать «концепции», и я буду свободна! Лето и для меня наконец начнется! В любом случае начнется, даже если не пересдам — вторые пересдачи, по словам старшекурсников, всегда на осень назначают.

Роспись в зачетке оставляла сама заведующая кафедры — у англичан традиция такая. А подпись у нее пафосная, длинная, она ее выводит полторы минуты.

Вывела.

(Странное слово — мне сразу брат вспоминается с его вечными разговорами через наушники, где он кому-то доказывает, что нужно просто вывести формулу. Всегда у меня терпение заканчивается, стоит ему произнести это его любимое «просто», даже если оно не ко мне относится).

Возвращая зачетку, она всмотрелась в мое лицо внимательно. И, кажется, даже узнала. Еще бы — в начале прошлого семестра, в сентябре, я ей с невероятным рвением доказывала, что в английском ничего не смыслю.

И все же этот ужас закончился.

(Самое ужасное, что в целом сдавать английский мне понравилось).

Прежде чем выйти из аудитории, я окинула ее взглядом. Людей почти не осталось — трое преподавателей, трое студентов. Пашка уверенно рассказывает что-то, жестикулирует. Сейчас как заметит, что я слежу, собьется… Пробормотав «до свидания» так, что мне самой почти не удалось его расслышать, я оказалась в коридоре.

«Если я выйду раньше, я подожду тебя». Но раньше-то вышла я.

Справедливости ради стоит заметить — прежде чем уйти, я простояла по ту сторону двери целых восемнадцать медленных секунд.

Когда-нибудь мне будет лет девяносто, и я буду стоять полторы минуты. Тогда, может быть, все-таки кого-нибудь дождусь.

Сейчас же не дождалась. Не знаю, почему ушла. Оправдала себя тем, что у Пашки наверняка запланированы всякие дела, что ему надо спешить домой, отдыхать, встречать лето, и что я ничего не обещала ему…

А погода на улице была мелкодождливой — это когда зонт вроде бы не нужен, но тушь, которой все никак не получается найти замену, готова поплыть с минуты на минуту. Совсем неподходящая погода для того, чтобы что-либо праздновать.

Пашка написал мне через десять несчастных минут — подозреваю, сразу, как освободился. Я к тому времени успела дойти до остановки, старательно прикрывая глаза ладонью.

«Сдала?=)».

Но ответила я только тогда, когда добралась до дома, переоделась, выпила чай и провела в интернете около часа, бессмысленно листая ленты всех соцсетей, которые только у меня обнаружились, будто и не нужно было готовиться к очередному экзамену.

Капелюшки дождя стекали по стеклам как-то совершенно беззаботно и даже весело. Качались ветви облетевшей сирени. На душе было хорошо.

Пашка весьма часто отправляет этот смайлик. И, пожалуй, в моем окружении он единственный, кто все еще им пользуется. Как будто сохранил в себе нотку старомодности. Хотя во времена популярности этого смайлика мы с ним, наверное, в детский сад ходили, уж точно не зависали в мировой паутине.

«сдала. на четверочку».

«Ну вот, я же говорил! — Паша отреагировал мгновенно. — Очень сильно поздравляю».

«спасибо…… — в этот раз я почти сразу ответила. — а у тебя как дела?»

«Сдал на отлично. Но мне, кажется, натянули».

«какой ты скромный! я поздравляю тебя тоже… ужасно, уже предложения начала составлять не по-русски».

«Спасибо большое! =) И успешной подготовки к пересдаче».

Он начал печатать что-то, но потом передумал.

Успешной подготовки.

Было время, я уже получала такие пожелания. В этом январе. Перед каждым экзаменом из четырех.

В день, когда сдала последний, все и раскрылось. Все мои каникулы мы хотели провести вместе, упиваясь зимними развлечениями, которые были недоступны из-за сессии. Но вышло так, что все выходные я провела дома, захлебываясь в слезах.

Невеселое было время.

И тем не менее, расставание — не самое ужасное из событий, что способен человек пережить.

***

— Вы не стесняйтесь, Вероника, проходите. И конспекты можете взять с собой — усердная работа в течение семестра должна быть вознаграждена.

Вообще-то меня никогда и никто не называет Вероникой. Я сама в том числе. Так что букву “В” я давным-давно перестала с собой отождествлять. Хотя буква, в общем-то, красивая. Сливовая, с фиолетовым переливом. Мягкая, как подушки на кресле. А с другой стороны она — точно колючая ветка куста, темнеющего посреди бескрайней равнины: листьев нет, но есть яркие цветы с заостренными лепестками и дурманящим запахом. Коснешься — упадешь замертво, ибо и цветы, и колючки выделяют яд, а действует он мгновенно. Ветка, лепестки, кровь. И белый снег с неба, невинный, как улыбки влюбленных девочек.

Вероника…

Что-то я вновь отвлекаюсь.

И да, вообще-то я не работала усердно в течение семестра. Вообще практически не работала. И на лекции почти не ходила: честно пыталась, но стоило лишь единожды, в начале марта, прогулять одну единственную лекцию, и с того самого момента по субботам у меня появились полтора дополнительных часа сна. Насколько умный человек поставил первой субботней парой такую нудь, я даже боюсь представить.

А лектор наш, со слов старших поколений, всех своих студентов знает в лицо. Особенно тех, кто спит, а не на лекции ходит.

Но на семинарах его я была. Честное слово! Они стояли четвертой парой по вторникам. Мы там как раз с Пашкой вместе сидели. Он дискутировал, а я молчала. Сказать было нечего. Тем не менее, я мелькала рядом с умным человеком и изо всех сил строила сосредоточенное лицо. Можно было и запомнить меня в хотя бы чуть-чуть положительном плане.

И еще у меня все-таки есть конспекты. Я на них потратила два дня подготовки (из двух). И одну ночь. Ту самую.

— Да, прекрасно я вас помню, Вероника, — продолжил преподаватель. Помнили меня явно не как отличницу. — Зачетку не забудьте. Я, конечно, понимаю, что двойки в нее не ставятся, но…

И улыбнулся.

За шестьдесят человеку. А он все еще над студентами смеется. Я бы, может, вместе с ним посмеялась, но мне стало как-то совсем невесело.

Оля рассказывала, что на основном экзамене их поместили в маленькую аудиторию, предназначенную для практических занятий. А у нас аж две группы журналистов — это шестьдесят человек (держись, пресса). Так что они всем своим числом влезли еле как, будто в переполненный автобус пытались попасть. Зато сейчас, на пересдачу, аудиторию выделили огромную, лекционную. На двоих. Одна маленькая глупенькая Ника и один преподаватель с таким себе чувством юмора, которого почти не видно из-за первой парты центрального ряда.

Когда я пришла, он там уже сидел. Меня дожидался. Хотя я