кровати спать не приучен, ему надо, чтоб листьями пахло и землей. Сейчас он на кровати отлежится, и поймет, что под кустом ему уютнее.

И в это время на втором этаже послышалась возня и ворчание.

— Проснулся! — радостно воскликнул Кукурузный Мишка и вскочил из-за стола.

— Гага… Ага, я хотел сказать, — рассердился Гусь. — Матушки Компот дома нет, а как его одного в лес отпускать? Он нам сейчас всю кухню разнесет, пока выход отыщет, а я с ним сам не справлюсь, у меня рост неподходящий.

Кукурузный Мишка призадумался. Он пошевелил крылышками и…

— Придумал! — завизжал он и бросился на второй этаж. Через минуту оттуда послышалось жужжание и фыркание.

— Двери настежь! — закричал Гусю Кукурузный Мишка.

Гусь распахнул дверь и на всякий случай быстро сдвинул к стене все стулья и табуретки.

По лестнице, рыча и пыхтя, перешагивая через две ступеньки, неуклюже ступал Спросоня. Вокруг его головы летал Кукурузный Мишка, поочередно жужжа Спросоне то в одно, то в другое ухо. Когда Спросоня заваливался влево, Мишка Жужжал слева от его головы, и наоборот. Спросоня, чудом не свалившись, добрался до кухни, и, подгоняемый Мишкиным жужжанием, хватаясь за голову и завывая, выбежал, качаясь, в открытую дверь.

— В лес! — выкрикнул Гусь, выбежал в сад и распахнул калитку.

Когда Спросоня скрылся из виду, а на дороге полностью улеглась пыль, Кукурузный Мишка и Гусь с чувством выполненного долга вернулись в дом.

— И это все? — спросил Кукурузный Мишка, глядя на летающие в воздухе серо-голубые шерстинки. — Как будто и не было Спросони? Он ведь не поблагодарил Матушку Компот!

— И не поблагодарит, — ответил Гусь. — Он только спать умеет и жаловаться. Так уж он устроен, бедный Спросоня.

— А вот и мы! — раздался в дверях голос Вафельки.

— Спросоня ушел! — выпалил Кукурузный Мишка вместо приветствия. — Матушка Компот, он даже «спасибо» не сказал!

— Он и не скажет, — улыбнулась Матушка Компот и поставила на стол здоровенную сумку с покупками. — Он не умеет. Он только спит и плачет, когда просыпается.

— И рычит, — добавил Булька.

— Это он так плачет, — сказал Гусь. — Ну, показывайте, что вы там принесли?

— Сметану, приправы, мармелад, рыбу, орехи, лимоны, мед, финики, соль, изюм, халву, нитки, ленты, краски, кисточки, пуговицы и дудочку! — выпалил Вафелька.

А ночью Кукурузный Мишка никак не мог уснуть. Он думал о Спросоне. Как, наверное, бедный Спросоня мучается от того, что не может сказать «спасибо». Ему, Мишке, всегда становится грустно, если он случайно забывает сказать «спасибо», «пожалуйста» или «извините». Ведь тогда тебя могут посчитать невежей, грубияном и зазнайкой, а это все неправда. Сколько гадостей, наверное, думают остальные о Спросоне. И все Мишка ворочался в своей кроватке, вспоминая его, и очень переживал. Ему казалось, что весь дом вместе с ним ворочается, пыхтит, сопит, и переживает за бедного Спросоню.

А утром все проснулись от гогота Гуся. Он был так взволнован, что, казалось, даже забыл все слова. Он стоял на крыльце и громко кричал оттуда:

— Га-га! Га-га-га-га! Поглядите! Идите все сюда! Га-га-га-га!

Сонная Матушка Компот, Булька, котенок Вафелька и Кукурузный Мишка побежали на улицу. У крыльца стояла невероятных размеров корзина. Она была старая, дырявая, местами покрытая мхом, а внутри корзины, вперемешку с листьями и травой, лежала огромная куча грибов, крупных, влажных, отборных, свежих и еще пахнущих лесом. От корзины к калитке тянулась дорожка из таких же грибов, выпавших сквозь дыры в дне корзины. Некоторые были растоптаны, словно чьи-то большие ноги в спешке уходили со двора.

— Га-га-га-га! — суетился Гусь! — Га-га-г-грибы! Грибы! На зиму, в засушку, в засолку, в суп и в чай, то есть, в пирог! Га-га-га!!

Булька и Вафелька восторженно рассматривали и нюхали корзину, трогали лапой мох и удивленно топорщили ушки. Кукурузный Мишка осторожно присел рядом с корзинкой на ступеньку. Присмотрелся…

— Он умеет! Матушка Компот! Дядя Гусь! Он умеет! Умеет же!!! Ура-а-а-а!!! — вдруг запрыгал вокруг корзины Мишка.

— Что случилось? Кто и что умеет? — удивилась Матушка Компот.

— Говорить «спасибо!» — захохотал Мишка. — Вот, смотрите!

Мишка наклонился и показал лапкой на корзину. Между прутьев и возле основания ручки торчали маленькие клочки серо-голубой Спросониной шерсти.

ГЛАВА 11. Осенние привычки

Был сентябрь. Шелест листвы становился все более сухим, зелень сменилась красными и желтыми кляксами, в саду с глухим стуком падали на землю яблоки и груши. Дозревали орехи. Жуков становилось все меньше, а грибов — все больше. По утрам было сыро и зябко. Иногда шли дожди.

Что-то происходило с Гусем. Он мало ел, плохо спал и часто подолгу сидел один на крыльце. Он стал страшно рассеянным. То в одном носке выйдет, то, умываясь, взъерошит перья хохолком да так и ходит потом до самого вечера, то в чай соли вместо сахара положит, полчашки выпьет и только потом спохватится.

— Дядя Кусь, — спрашивал его Булька, — у тебя осенняя тоска?

— Какая доска? — растерянно переспрашивал Гусь. — Ах, тоска… Да, пожалуй… Нет. Иди, поиграй.

И снова садился на ступеньку крыльца, глядя куда-то перед собой.

И так он был печален и тих, что даже малыши старались вести себя спокойно и не тревожить Гуся своими шумными играми.

И вот как-то ночью Матушка Компот проснулась от непонятного шороха. Шуршало на крыше. Матушка Компот набросила теплую шаль и тихонько вышла во двор. На коньке крыши сидел, завернувшись в одеяло, Гусь в толстых носках и плакал.

— Что случилось, Гусь, дорогой? — заволновалась Матушка Компот.

— Холодно! — с клюва Гуся сорвалась вниз огромная слеза.

— Это на улице. В доме-то потеплее, — сказала Матушка Компот.

Гусь посмотрел на нее полными слез глазами.

— Это на Юге потеплее-е-е-е-е! — горестно выкрикнул он и зарыдал в голос.

— Ах вот оно что! — воскликнула Матушка Компот. — Ну-ка, слезайте оттуда и идемте поговорим про ваше гусиное житье-бытье.

Через несколько минут Матушка Компот и Гусь сидели в кухне и пили чай. Малыши спали. Была глубокая ночь.

— Я перелетная птица, — плакал Гусь. —