— И? — вопросила она недоуменно.

— Начинай, — радостно ответил Прогер.

— Что?

— Мы хотим, чтобы сегодня нами и нашими действиями управляла ты. Можешь делать все, что хочешь. — Стиратель убрал руки за голову, чуть приподнимаясь.

Сев удобнее, Кассандра рассматривала их тела, пытаясь понять, с чего или с кого нужно начать. Алкоголь немного выветрился, и она более-менее контролировала свои действия.

Нагнувшись, девушка обняла их руками и начала целовать живот и грудь попеременно то одного, то другого. Темные волоски дорожек щекотали ее губы, и, рассмеявшись, она воззрилась на мужчин. Их горячие взгляды пьянили не хуже вина, разжигали страстью комок внизу живота.

— И что же мне с вами делать? — она коснулась пальчиками твердой плоти.

— Маленькая, ты немного не поняла. Мы будем делать все, что ты скажешь. Командуй, — Инетр говорил, чуть прикрыв глаза, ощущая ее прикосновения в самом интересном месте.

— Тогда… Хочу, чтобы вы меня целовали. Веки, щеки, губы…

Мужчины сели на кровати, окружая ее.

— …шею, ключицы, грудь…

Поцелуи сыпались на ее тело, словно клеймя, пронзая прикосновениями каждую клеточку. Кас выгибалась, стонала, призывно проводила ноготками по спине Эмита и груди Инта. Стиратель прихватил зубами кожу над бьющейся жилкой на шее, чуть прикусывая до одурманивающего всхлипа.

— Что делать дальше? Скажи, или мы так и будем целовать тебя, — прошептал Инетр ей на ушко.

Они не трогали ее руками, и этих прикосновений так не хватало, словно холод ложился на тело, несмотря на дикую огненную страсть.

— Хочу, чтобы вы обнимали и гладили меня…

— Где именно гладили, милая? — Эм ласкал губами ее грудь.

— Грудь и… там…

— Там? — переспросил мужчина, касаясь ее лона, отчего девушку словно прострелило молнией, и она подалась навстречу его руке.

— Да. — Дыхание обрывалось.

— Тогда ложись.

Расположившись в центре кровати, Кассандра с замиранием сердца ждала желаемых действий. Прогер обводил языком напряженные розовые ареолы, разминая и оглаживая вздымающиеся холмики, а Эмит ласкал ее лоно, нежно прикасаясь губами к краям.

— Что еще? — снова спросил Инт, заставляя ее вынырнуть из сладострастного забвения.

— А? — ее затуманенный взор пытался сконцентрироваться на нем.

— Что делать дальше?

— Любить? — отчего-то вопросила она, совсем растерявшись в глубинах откровенных ласк.

— Как любить? — Эм подул на ее животик, заставляя мышцы болезненно сокращаться.

— Глубоко, сильно, неистово! — прошептала Кас, поворачиваясь на бок, но Инетр остановил ее, возвращая обратно.

— Куда, маленькая? — лукаво спросил он.

— Вот сюда. — Она провела пальчиком по губам Стирателя и коснулась своего местечка. — И вот сюда. — Взяв руку Инта в свою, девушка погрузила кончик его пальца в свой рот…

Утро встретило ее отголосками ночи — нежные поцелуи, горячий шепот и неугомонные пальцы, которые кружили по ее телу, выписывая никому не известные пируэты. Приоткрыв глаза, она натолкнулась на завораживающий глубокий синий взгляд Эмита. Вспыхнув как спичка, Кас натянула одеяло повыше, создавая иллюзию защиты.

— И снова стесняешься. Сколько можно, милая? — упираясь на руки, он навис над ней, чтобы прикоснуться к покрасневшим щекам.

— Это была не я. Мной овладел алкоголь, — заявила она.

— Меня не обманешь, а себя… Зачем? Мы ведь уже прошли это, Кас. Мы любим тебя такой, какая ты есть.

— А где Инт? — перевела она тему, без возможности разорвать зрительный контакт.

— Ушел порталом на работу. Ты его очень вдохновила, и его осенила какая-то идея по новой разработке.

Кончику носа стало щекотно от прикосновения губ.

— Милая, тебе вчера самой понравилось?

— Да, но было непривычно, хотя и очень горячо.

— Что ты ощущала, управляя нами?

Задумавшись на минуту, она честно ответила:

— Власть.

— Я прошу тебя, запомни это ощущение и пойми, наконец, что только ты управляешь своей жизнью, только тебе под силу изменить ее. Все в твоей власти, в твоих руках. В другом конце коридора спит твоя дочь, и ты ей нужна. Начни с малого, узнай ее, и тогда все остальное будет принять значительно легче. Для вас обеих легче.

— Я всегда чувствую себя рядом с тобой невразумительным ребенком. Я, наивная, думала, что вам вчера просто захотелось попробовать что-то новое, а выходит — мне преподали очередной урок, — она невесело усмехнулась. — Тогда скажу честно: мне совершенно не понравилось управлять вами. Я люблю, когда меня захватывают в плен, подчиняют, не дают возможности о чем-то думать.

— В тебе сейчас говорит обида, и я чувствую это, но не понимаю, почему ты обижаешься. Разве мы сделали тебе что-то плохое? — Эмит хмурился, и то, во что перерос этот разговор, ему не нравилось.

— Нет. Вы всего лишь снова учите меня жизни, напоминая о том, что я не в состоянии принимать взрослые решения и самостоятельно решать свои проблемы.

— Негодование питало ее, разрастаясь в теле сорняками лиан.

— Милая, ты ведь знаешь, что ничего такого мы не хотели. Мы стараемся помочь тебе, потому что любим тебя. Разве это не понятно? — он был само спокойствие, и это еще больше бесило Кассандру. — Аааа… В тебе снова проснулась неуверенность. Кас, я люблю тебя. Действительно люблю. В моем сердце, — он взял ее руку и приложил к своей обнаженной груди, — только ты. Я живу слишком много кругов, чтобы не суметь отличить настоящее, теплое, живое чувство от легкой кратковременной подделки.

— Я ничего такого не говорила, — произнесла она ошарашенно, впервые услышав признание из его уст.

— Мне достаточно того, что я вижу, Кас. Я знаю тебя лучше, чем ты сама знаешь себя. — Он лег рядом и, схватив ее в крепкие объятия, с силой прижал к своей груди. — Я прошу тебя, не отталкивай нашу помощь. Мы ведь беспокоимся о тебе.

— Я обещаю, что сегодня же налажу отношения с Аликой. Только будь рядом, ладно? — нежность затопила ее душу.

— Всегда.

***

Несмотря на позднее утро, в спальне было темно. За окном хмурые тучи гоняли необузданные снежинки, которые покрывали земли и здания. Самая настоящая зима, только называется по-другому — вилие. Алике казалось, что ничего толком не изменилось вокруг, будто она все так же на Земле, разве что в других условиях.

Когда она просыпалась так поздно? Никогда. Эта мысль настолько ошарашила ее, что девушка даже села на кровати в окружении вороха теплых мягких одеял. Она не помнила, чтобы хоть раз вставала позже семи утра. Даже когда болела, ее всегда заставляли подниматься — правила были едиными для всех.