так мы одним ударом, как говорится, убьем двух зайцев, – и вы поужинаете, и у меня появится аппетит.

Актер поместился за столом против своего покровителя и не заставил себя просить оказать честь винам и яствам. Скоро он начал находить, что жизнь – очень веселая и приятная вещь, а Гавр – замечательно хороший город.

– Вы, кажется, говорили, что хотите ехать в Париж? – спросил Андрей.

– В Париж или куда угодно, – ответил Шагабаам, – если только я не останусь здесь: для настоящего мудреца жизнь везде одинаково хороша!

– А что, в Париже много золотых рыбок? – спросил Андрей.

– В Париже, – заявил актер, – всего много, даже чересчур много, а золотых рыбок я знаю там бесчисленное количество! Золотые рыбки плавают в прудах Тюильери и Люксембургского сада. У всех колбасников есть золотые рыбки, и у всех кондитеров. В других лавках их не держат, исключая тех, конечно, которые ими торгуют. Что общего между колбасниками, кондитерами и золотыми рыбками, – трудно решить. Сапожники почти всегда держат сорок, швейцары чижиков. Есть и другие владельцы золотых рыбок… Но можно смело побиться об заклад, что все они раньше были колбасниками или кондитерами.

– Хотите, я с вами поеду в Париж? – спросил Андрей. – Вы будете мне помогать в моих поисках. У меня есть деньги, много денег. Вы кажетесь умнее меня или, может быть, более опытны; вы очень веселы… когда поужинаете; вы будете руководить мною и поддержите меня, если я буду отчаиваться. Мы будем жить тихо, разыскивая мою бедную Марию, и если отвратительная Лангуста попадет к нам в руки…

– Я должен вам признаться, – сказал актер, – что совершенно не разделяю вашего мнения насчет морского рака[2] и никогда не слышал, чтобы о нем так отзывались. Его находят некоторые плохо перевариваемым, но чтобы он был отвратителен, – слышу впервые.

– Мои слова вам будут всегда казаться загадочными, – сказал Андрей, – пока я не расскажу вам всей моей истории.

– Я с удовольствием выслушаю ее, покуривая сигару и потягивая пунш!

Андрей велел подать сигар и пунш и рассказал все, что мы уже знаем. Рассказ очень заинтересовал актера, и он поклялся не покидать Андрея, пока они не отыщут Марии. Ночью должен был проходить дилижанс. Новые приятели сели в него и на другой день утром были в Париже. Там Андрей не переставал тревожиться о Марии, несмотря на то, что Шагабаам водил его повсюду, где только можно было видеть золотых рыбок или найти какое-нибудь развлечение, и всеми способами старался рассеять его печаль.

Андрей побывал у всех торговцев золотыми рыбками, у всех колбасников и почти у всех кондитеров. Коралловое кольцо все время оставалось совершенно красным. Все золотые рыбки, которых они видели, всегда были только рыбками, и ничем другим. Напрасно актер старался втянуть Андрея в удовольствия: юноша не думал ни о чем, кроме Марии. Однажды, когда наши друзья обедали вместе, Андрей объявил, что начинает уже отчаиваться найти Марию.

– Чёрт возьми, – воскликнул Шагабаам, – а ведь я знаю еще одну золотую рыбку, которую мы пока с вами не посмотрели. Она принадлежит одной писательнице, моей знакомой. Если вы хотите, я вас представлю ей сегодня вечером. Эта золотая рыбка мне всегда казалась необыкновенной, о ней уж как-то особенно заботятся.

Андрей захотел тотчас же отправиться.

– Я не могу сидеть за хорошим обедом, когда подумаю о том, что Мария уже давно питается только хлебными шариками!

Актер повел Андрея к писательнице, но на её камине они нашли пустой бокал, на котором была наклеена бумажка, а на ней написана эпитафия, надгробные стихи, посвящённые золотой рыбке.

– Ах, – сказал Андрей, – только бы это не была Мария!

Но после долгих расспросов он убедился, что эта золотая рыбка была уже у писательницы задолго до того времени, когда совершилось превращение несчастной Марии. Значит, это ни в каком случае не могла быть она.

Прошел уже почти месяц с тех пор, как актер подружился с Андреем. Вдруг актер исчез! Где только ни искал его Андрей, но не только его самого, но и никаких следов его не мог найти. Актер пропал без вести. Андрей был страшно изумлен. Но его изумление еще более увеличилось, когда в кармане жилета, забытого Шагабаамом, он нашел коралловое кольцо, совершенно похожее на то, которое было у него. Андрей надел его на палец, на котором было уже одно кольцо, и второе кольцо стало совсем белым.

– Ах! – воскликнул Андрей, – это кольцо тоже имеет такое же свойство, как и мое! А мое, значит, не кольцо, а какой-то предмет, превращенный в кольцо!

Стараясь выяснить себе, что бы все это означало и теряясь в догадках, Андрей наконец не в силах был больше бороться с своим любопытством, схватил колокольчик, позвонил и пожелал, чтобы его кольцо приняло свой прежний вид. Тогда он увидел, как на его пальце второе кольцо стало опять коралловым, а первое превратилось в соломенное. Андрей очень раскаивался, что не мог побороть свое любопытство. Теперь только еще одно его желание могло быть исполнено, и ему вспомнилось, что однажды он уже так потерял Марию. Соломенное кольцо Андрей бросил в огонь и невольно стал подозревать, что Шагабаам украл у него настоящее кольцо, а ему подсунул вместо него другое. Но зачем он это сделал, с какою целью? Андрей не мог подыскать ни одного объяснения, которое не казалось бы нелепым.

Через несколько дней после этого происшествия Андрей был в каком-то театре. Вдруг он громко вскрикнул: «Ах, Боже мой!» Соседи оглянулись на него и дружным шиканьем заставили замолчать. Андрей увидел Шагабаама на сцене! Дождавшись антракта, он пошел в уборную актера; тот в это время переодевался.

– Мой друг, – сказал, входя, Андрей, – мне кажется, что можно было бы меня покинуть более деликатно, хотя бы по крайней мере попрощавшись!

– Извините меня, но я…

– Вам нечего извиняться, – перебил его Андрей. – Я знаю, что люди вашей профессии всегда сожалеют о театре и рано или поздно возвращаются к нему. Но, всё-таки, вы могли бы меня предупредить, что уходите, чтобы не заставлять напрасно тревожиться о вас.

– Но позвольте, милостивый государь, – сказал актер, – тут какое-то недоразумение! Я не помню, чтобы когда-нибудь имел честь вас видеть… Впрочем… Ах, да!.. Это, кажется, вы… ведь это вы хотели меня однажды задушить за кулисами театра в Гавре?

– Да, это я! И в тот же день вечером я пригласил вас поужинать, рассказал вам свою историю, повез вас в Париж и, кажется, там, – говорю не в упрек, – вы