освещение.

Он рассылал по двадцати пяти билетов в десять франков всем хозяйкам дома, у которых зимою играл танцы; в своих письмах он униженно просил их взять себе по билету и распродать остальные среди знакомых.

Хозяйка дома обыкновенно сбывала билетов десять своим знакомым, говоря всем, что этот музыкант очень талантливый молодой человек, которому она покровительствует и которому, несомненно, предстоит блестящая будущность.

Этой фразой ограничивалась вся её помощь.

Непроданные билеты она отсылала обратно.

Таким образом выходило, что за танцы платили все, кроме неё самой, и что гости танцевали на её вечерах в складчину. Результатом этих концертов было то, что музыкант заполучал одного или двух новых учеников вместо тех, которых терял, и заводил себе новый костюм, так как старый совсем отказывался служить.

В настоящий момент наш музыкант очень расстроен.

Уже два года он давал уроки детям хозяина дома, где он жил. Этими уроками он оплачивал свою скромную комнату; кроме того, он получал приглашения на вечера.

В этот день у хозяина был званый обед. Еще накануне начались приготовления к пиру. Музыкант заметил это, давая урок, и ждал, что его пригласят. Это было бы тем более кстати, что его кошелек в это время был совсем пуст. Но напрасно музыкант затягивал урок: приглашения так и не последовало. Решив, что хозяин, который жил как раз под ним, хочет повежливее его пригласить и потому завтра зайдет к нему сам, музыкант отправился к себе. Но утро прошло, а приглашения и в помине не было. Около 4-х часов музыкант не вытерпел, спустился к хозяину и спросил, не забыл ли он у него своего портфеля. Ему ответили, что его портфеля тут нет, а об обеде и не заикнулись. Он вернулся к себе наверх и, помимо своего желания, слышал весь шум приготовлений, чувствовал запах всего, что жарилось.

Пирожник, принесший большой пирог с рыбой и горячие пирожки, ошибся этажом и постучал к нему в дверь. В первый момент у музыканта мелькнула мысль перехватить пироги, но затем он испугался того, что придется, пожалуй, платить за них. Он слышал, как один за другим приходили гости и звонили к хозяину.

«Как, однако, тяжело, – думал он, – иметь на обед только кусок хлеба и немного масла, когда слышишь все эти раздражающие запахи! Но почему, чёрт возьми, меня не пригласили?! Какая жадность! Я убежден, что сегодня танцев не будет, а будет чтение какого-нибудь рассказа. Так что ж? Я тоже умею слушать чтение… Однако, как проклятый запах индейки с трюфелями проникает ко мне через камин!.. Ну, нечего делать: примусь и я за свой обед».

Он взял кусок хлеба, нож и масло и отошел есть к окну, чтобы не чувствовать соблазнительного запаха индейки.

На окне под ним, на подоконнике у хозяина стояли два горшка с цветами и бокал с четырьмя золотыми рыбками. Машинально, задумавшись, Эмиль Мино стал делать шарики из хлеба и бросать в бокал. Один шарик попал туда и был моментально проглочен одною из рыбок.

– Вот как я еще добр, – сказал он: – я кормлю рыб этого противного скряги! Уж лучше бросать крошки воробьям. А, должно быть, он плохо кормит своих рыб: как они голодны! Но постойте! – вскричал он вдруг, – мы сейчас позабавимся, а, главное, хорошо пообедаем! У меня есть масло, сковородка… Погодите!

Он положил масло обратно на тарелку, выбрал из камина валявшиеся там угольки, положил их в глиняную жаровню, обложенную кирпичом, поджег угли и раздул огонь. После этого он положил масло на сковородку, проговорив:

– На огонь мы ее поставим потом.

Затем он открыл шкаф и вынул оттуда клубок ниток с воткнутыми в него иголками. Одну из иголок он согнул, привязал к ней длинную нитку, другой конец которой прицепил к своей тросточке. Насадив на иглу хлебный шарик, он опустил самодельную удочку в хозяйский бокал. Музыкант был в восторге от своей затеи. Его сердце замирало.

– Клюёт, клюёт!

Действительно, одна рыбка схватила хлебный шарик, проглотила, и игла зацепилась за её губу. Мино вытащил рыбку из банки и поднял к себе в комнату.

Приплясывая от радости, он отцепил ее от удочки и положил на тарелку, где рыба стала отчаянно биться.

– Первая! – сказал Мино.

Он снова закинул удочку и опять принялся опять за ловлю. Вторая рыбка последовала за первой, за второй – третья.

– Теперь, я думаю, уже пора поставить масло на огонь, – сказал рыболов.

Он поставил сковородку с маслом на жаровню, масло стало шипеть, и Мино сказал:

– Теперь достанем четвертую, и у меня будет жаркое на славу!

В этот момент кто-то постучал к нему в дверь.

«Ах, Боже мой, – подумал он, – вероятно, их за столом оказалось тринадцать и за мной послали, чтобы поправить беду».

Но его надеждам не суждено было сбыться: это был Андрей с ведрами, которые он принес по заказу швейцара.

– Войдите! – крикнул Мино.

– Это я, водовоз, – сказал Андрей.

– А что нужно водовозу от меня?

– Швейцар сказал мне, чтобы я принес два ведра в пятый этаж.

– Я не требовал воды. Это, должно быть, дальше по коридору, к моей соседке.

– Я стучал, но мне не ответили.

– Так, значит, она вышла.

– Придется мне нести ведра обратно…

– Да, это не особенно приятно! Посмотрите, нет ли места в моей кадке?

Андрей направился к кадке и хотел уже поднять её крышку, как вдруг Мино знаком руки остановил его.

– Тише, – сказал он, – не шевелитесь: клюёт!

– Что клюёт?

Сказав это, Андрей подошел к окну и с ужасом увидел на тарелке золотых рыбок. Только одна из рыб ещё шевелилась. Андрей тронул их своим кольцом: кольцо осталось красным.

– А, наконец-то! – воскликнул торжествующий Мино.

И он втащил в комнату удочку, на которой болталась четвертая рыбка. Но рыбка так билась, что Мино сам не мог с ней сладить и крикнул:

– Эй, водовоз, ловите ее!

Андрей поймал ее рукой, но вдруг смертельно побледнел и оттолкнул Мино, который хотел взять рыбку у него. Осторожно снял он ее с крючка и пустил в одно из ведер, где рыбка принялась плавать.

– Ну, ну, – сказал Мино, – не шутите: мое масло перегорит!

Но Андрей, задыхающийся, растерянный, не мог выговорить ни слова и только отталкивал музыканта и не давал ему взять рыбку. Собравшись наконец с силами, он вытащил из-за пазухи золотой колокольчик, позвонил и сказал:

– Я хочу, чтобы Мария опять стала такой, какой я ее знал и любил!

В этот момент ведро закачалось, расплескалось и в комнате появилась прекрасная молодая девушка.