музей, где хранится множество старинных предметов, когда-то полных жизни и значения, теперь же ставших простыми редкостями.

– До еды ли мне теперь! – вскричал с горячностью Андрей.

– Андрей! – строго остановила его фея, – ты, кажется, начитался тех скверных книг, где говорится, что рыцари не едят, не пьют и не спят! Помни, что тебе теперь, может быть, понадобятся все твои силы, душевные и физические, чтобы спасти Марию.

– Хорошо, я вас послушаюсь, – ответил Андрей, – не знаю почему, но я к вам чувствую такое же уважение, как к моей матери, и такую же нежность, как к Марии, и мне кажется, что вы даже похожи немного на нее. Я подчинюсь всему, что вы мне прикажите.

Тогда молодые феи подали Андрею обед из рыб и ракушек. Вкус их был так приятен и в то же время так отличался от всего того, что Андрей ел на земле, что он не мог не выразить своего изумления.

– Есть сорта рыб, – сказала с улыбкой Смарагдина, – которым мы не позволяем попадаться в сети и на удочки и бережем исключительно для себя. Никто из нас не захотел бы есть тех безвкусных рыб, из которых люди приготовляют свои самые изысканные блюда. Но я должна рассказать тебе, почему ты здесь пользуешься нашими привилегиями и, между прочим, способностью дышать в воде, и почему ты можешь повелевать тут так же, как и я. Слушай! Мы очень могучи, но наше могущество все-таки имеет предел, и раз в год мы обязаны превращаться в какое-нибудь живое существо, которое мы сами избираем, и целый месяц жить его жизнью и подвергаться всяким случайностям, дурным и хорошим, неразлучным с его жизнью. Однажды, когда я была очень молода, мне страстно захотелось узнать, как живут на земле люди, и вот мы с одной молодой феей, моей подругой» приняли человеческий образ и появились при дворе принца Гулифа. Принц был чудный человек, один из самых прекрасных и добродетельных людей, какие когда-либо существовали на земле. Он полюбил меня, и я вышла за него замуж. Это было большой ошибкой с моей стороны, и я дорого за нее заплатила. Прежде всего, моя подруга, фея Лангуста, которая употребляла все усилия, чтобы отвлечь от меня и привлечь к себе внимание принца, смертельно возненавидела меня за мой успех, а верховный совет фей, наказывая меня за мою неосторожность, позволил ей безнаказанно мстить мне. И правда: наши союзы с людьми – источник вечно несчастных поколений. Наши дети всегда во многом превосходят обыкновенных людей, и этого превосходства люди никогда не прощают им: им завидуют, преследуют их и они в конце концов погибают. К тому же я не могла не знать, что через несколько дней я должна покинуть моего супруга и что он будет в отчаянии. Напрасно я старалась уверить его, что каждый год я буду проводить у него один месяц, чтобы он не пугался того, что должно произойти. Он не верил мне, думал, что я схожу с ума, и когда в назначенный день я погрузилась в море, он решил, что я утонула, устроил по мне роскошные поминки и убил себя на моей пустой могиле. Ах, если бы он догадался, как ты, кинуться в море, я бы спасла его, как спасла тебя! Плодом этого несчастного супружества и была Мария, которая родилась в этом самом гроте.

Андрей быстро вскочил с своего места, бросился на колени перед Смарагдиной и покрыл её руки поцелуями. Фея знаком приказала ему встать и дослушать до конца.

– Я знала, – продолжала она, – что теперь вся ненависть жестокой Лангусты обрушится на это невинное создание, но что Мария была бы спасена, если бы удалось ее уберечь от Лангусты до её пятнадцатилетнего возраста. Так как я и Лангуста были осуждены советом старших фей за наши легкомысленные поступки при дворе принца Гулифа и нам было запрещено впредь появляться на земле в своем виде, то я придумала спасти Марию, спрятав её на земле, среди людей. Как только она родилась, я приказала тем молодым феям, которые привели тебя сюда, отнести ее на землю, думая, что жалкое людское сострадание все-таки лучше ненависти моей соперницы.

Ты, Андрей, нашел Марию, ты ее отнес к своим родителям и трогательно заботился о ней в ея детстве. Когда наступало для меня время менять образ, я превращалась в какую-нибудь морскую птицу, и хотя это было сопряжено с опасностями, но, все-таки, позволяло мне время от времени видеть мою маленькую Марию. Раз меня подстрелил охотник и разбил мне крыло – мою руку. Я вернулась сюда совсем умирающей: все время до момента возвращения в море, я, раненая, провела в расселине скалы. Я видела, как за соседним выступом притаилась Лангуста под видом морского ворона и подстерегала Марию, чтобы выклевать ей глаза.

– Ах, я помню того отвратительного ворона, в которого я так ловко попал камнем! – воскликнул Андрей.

– Но самая большая опасность грозила мне, когда твой отец поймал меня в море. Уже и лук был очищен, и соус мой кипел, когда ты возвратил мне свободу и жизнь. Как будто из благодарности, я дала тебе талисман, надеясь, что когда-нибудь он пригодится, чтобы спасти Марию. Но, что делать, судьба решила иначе: и Мария, которую ты считал утонувшей и которую ты не захотел пережить, теперь в руках Лангусты. Теперь ты знаешь все и потому поймешь, какое место занимаешь ты в моем сердце вместе с дорогим моим ребенком и как я должна любить тебя. Соединим же вместе наши силы, наше мужество и любовь, и мы вернем себе Марию. Я дала ей только жизнь и – увы! – очень несчастную; ты о ней заботился, защищал ее: Мария принадлежит нам обоим.

По приказу Смарагдины привели морского коня, на которого она села вместе с Андреем. Конь быстро привез их к морскому музею, где находился Протей, который стал очень редко пророчествовать с тех пор, как его набили соломой.

Проезжая по длинным галереям музея, фея указывала Андрею на различные достопримечательности.

– Вот, – говорила она, – кит, который проглотил Иону; вот тот красный омар, которого увидел в море один современный поэт; вот чучело сирены, а вот тритон в спирту. Вот огромная морская змея, о которой ежегодно появляются известия в газетах; вот нереида, а вот дельфин, который умер с перепугу от игры одного молодого подающего блестящие надежды пианиста; этот пианист хотел повторить чудо Ариона – очаровать своей игрой рыб. Вот рыба,