подглядываешь за Сандрой, Чиро?

– Да тише вы, Комиссар!

Ансельмо был одним из самых старших и авторитетных рабочих на фабрике, даром, что не имел никаких дел с профсоюзом. Зато имел дела с Коммунистической партией, за которую весьма осторожно агитировал тех, кто казался ему по толковее. Чиро принадлежал к их числу и агитации, в общем и целом, поддавался. Комиссаром же Ансельмо называли за партизанское прошлое, когда он действительно был комиссаром в одной из Гарибальдийских бригад4.

– Неужели ты считаешь, что она этого еще не заметила?

– Не знаю. Надеюсь, что нет.

– Надежда – глупое чувство, Чиро. Почему ты не пригласишь ее куда-нибудь?

Слова насчет надежды показались Чиро знакомыми, но он не смог вспомнить, где их слышал. Желая переменить тему, Бертини спросил:

– Комиссар, вы говорили, что хотите меня познакомить с одним из товарищей…

– Да, но не в ближайшие дни – Бородач сейчас в подполье.

– Намекните хотя бы, кто он.

– Слыхал о «Красном знамени»5?

– Ничего определенного. Я думал, что они выдумка.

– В общем и целом да, но вот Бородач вполне реален.

– То есть, он троцкист?

– Много вопросов, Чиро. Придет время – сам у него узнаешь… Давай пока не будем о нем.

Бертини кивнул.

– Ты прочитал книгу, которую я тебе дал?

Две недели назад Комиссар передал Бертини небольшого формата книгу в самодельном переплете. Она содержала несколько статьей Антонио Грамши6. Чиро честно прочитал книгу, хотя и не смог глубоко проникнуть в суть размышлений автора.

– Да, прочитал. Извините, сегодня я ее дома оставил. Когда можно будет ее вернуть?

Комиссар немного подумал и ответил:

– Завтра, в обед. Вынес что-нибудь для себя?

– Ну, я, кажется, понял идею насчет гегемонии и мысль о том, что мы должны завладеть гегемонией в общественном сознании, чтобы прийти к власти без вооруженных выступлений. Мне показалось, что это призыв к активной пропаганде…

– Да, но только не к активной, а к пассивной. Пропаганда листовок и пафосных выступлений отпугивает людей – они слишком много страданий натерпелись из-за того, что верили плакатам. Нужна умная пропаганда, которая будет селить наши идеи в сердцах людей незаметно от них. Тогда мы сможем отнять гегемонию у буржуазии. Проблема в том, Чиро, что Грамши слишком идеализирует людей – он находится в заблуждении о том, что переворот в людских умах может произойти без потрясений извне.

Люди пассивны в большинстве своем, к сожалению. Умная пропаганда должна подкрепляться регулярными акциями нашего Движения, чтобы мы могли определить, готово ли общество к переменам. Когда люди начнут поддерживать наши акции, когда даже самые равнодушные из них, привыкшие перелистывать политические новости в газетах, чтобы поскорее перейти к обзору последнего тура кальчо7, станут нам сочувствовать, тогда и совершится Революция.

– То есть, вы предлагаете идти и по пути открытых выступлений, и по пути подспудной пропаганды одновременно?

– Верно, Чиро! Не на запад, не на восток, а во все стороны сразу!

Комиссар широко улыбнулся и, хлопнув Чиро по плечу, встал.

– Пригласи Сандру – она, кажется, хорошая девушка.

С этими словами Комиссар повернулся и пошел к выходу из столовой, слегка припадая на левую ногу – памятка из фашистского плена.

Бертини снова посмотрел на женскую стайку, в которой пребывала Сандра. Она больше не смеялась. Чиро принялся, наконец, за молоко и хлеб, но вскоре остановил себя – «Да и хрен бы с ним!..». Он сделал большой глоток молока, встал и уверенным шагом направился к женской компании. Поняв, что он направляется именно к ним, девушки замолчали и повернулись к Чиро. Почти все они широко улыбались, одна отчего-то захихикала, но Бертини решил не обращать на это внимания.

– Чао, девушки! Сандра, у тебя есть планы на сегодняшний вечер?

Получилось чуть более бесцеремонно, чем он рассчитывал, но Чиро обратил себя в итальянский броненосец не знающий преград.

– Чао, Чиро, нет, пока нету, а что?

– Хочешь сходить куда-нибудь?

– Куда?

Броненосец был пробит и бесславно шел ко дну. «А действительно, куда?» Понимая, что слишком долго мяться нельзя, Чиро ляпнул первое, что пришло в голову:

– В кино.

«А что, отличный вариант!»

– А кто еще будет?

– Никто. Ты и я.

– То есть, это свидание?

Сандра подкрепила свой вопрос улыбкой. Она хотела, чтобы он произнес это вслух, чтобы сжег мост за своей спиной. «Чертовка!» Если она решила, что Чиро это остановит, она ошиблась – он не видел смысла оставлять себе пути к отступлению:

– Да, это свидание.

Сандра взяла паузу, за время которой Чиро успел почувствовать, что его сердце сейчас проломит грудную клетку и, вылетев на свободу, начнет крушить все вокруг в бешеных прыжках. Через пару секунд (Бертини был уверен, что прошел целый век) девушка сказала:

– Хорошо! Во сколько? Где?

Чиро хотел поднять руки в победном жесте, но сдержался. Вместо этого он вполне деловито ответил:

– Если хочешь, можем пойти прямо отсюда.

– Хорошо, я буду ждать тебя на проходной после смены.

– Нет! Это я буду тебя ждать.

Все. Это был его триумф. Сцена получилась очень даже красивой. Теперь нужно было ее красиво завершить, развернувшись и уйдя с прямой спиной. В этот момент в сцену влез нежданный персонаж.

– Господи, да хватит издеваться, скажите ему уже кто-нибудь!..

Это произнесла девушка, которая сидела чуть в стороне. Кажется, ее звали Клаудия, и, кажется, она была единственной, кто не улыбался.

– Чиро, у тебя молоко на усах.

Бертини был готов провалиться сквозь землю, но постарался выйти из положения максимально достойно. Он нарочито тщательно вытер рот рукавом и произнес:

– Спасибо, что сказала, Клаудия. Сандра, буду ждать тебя у проходной после смены. Чао!

И, не дожидаясь ответа, Чиро развернулся и ушел с прямой спиной. Сандра была не первой девушкой в его жизни, но трудно ему было, как в первый раз. Все вышло, как он и боялся – до ужаса смешно. Но Чиро все равно покинул столовую в прекрасном настроении, так и оставив недопитое молоко.

Глава 5

Потери и разочарования

Сальваторе отвратительно спал последние пару ночей. Причина бессонницы была ему известна, но он не хотел этого признавать. Все началось с робкой проститутки Лоренцы и воспоминаний, которые она вызвала своей нечаянной похожестью на женщину из прошлого Кастеллаци.

Стоило Сальваторе провалиться в сон, как перед ним вновь представала Лоренца, которая под немилосердным светом прожектора превращалась в Форнарину для того лишь, чтобы обратиться вновь, на этот раз в Катерину, которая застывала в той самой