Все, как по команде, начали звонить и советоваться с папами и бабушками на предмет привития чад. В коридоре велись ожесточенные дебаты за и против. Говорят, что даже одна драка случилась…

А на следующий день принесли анализы с Мишкиным билирубином. И все полетело псу под хвост: согласие, прививки и наша выписка.

Билирубин был заоблачный.

Это означало три вещи.

1. У Михи желтуха.

2. Миху ждет специальный бокс с лампой.

3. Мы не выписываемся из роддома.

И это, конечно, была полная Ж.

Второй день материнства, а все уже идет не по плану.

Сложно описать чувства молодой меня, которая уже почти на лабутенах нах стоит в дверях с собранными чемоданами, чтоб отчалить из дурдома роддома домой, а тут чадо внезапно желтеет.

Тебе как бы вроде объясняют, что «физиологическая желтуха» и «ничего страшного», но фак! Тебе страшно. Реально страшно! За ребенка и за себя.

Ходят слухи, что в наш прогрессивный век якобы уже существуют в роддомах специальные очечи, чтоб их деткам надевать во время вынужденного загара под лампой. Однако ж до провинции все едет на хромой кобыле, поэтому Михаилу заклеивали глаза специальной бесчеловечной марлевой повязкой. С лейкопластырем.

Первое время отдельной лампы на нас не хватило, поэтому кроху забрали в общий детский ланч-бокс, возле которого я провела плюс-минус сутки.

Дети там попеременке орали и в целом спустя 15 минут у любого нормального человека начинал дергаться глаз, а у молодых мам типа меня случался инфаркт микарда с во-о-от таким рубцом! Но у персонала был иммунитет и беруши, поэтому они мирно пили чай с шоколадками и в ус не дули.

Тем временем у меня пришло молоко, и, куда его девать, мне было совершенно непонятно, и вообще, куда кому чего давать.

В те разы, когда детеныша выдавали на кормление, Михаил есть не хотел. Дежурная нянечка постоянно блажила: «Ну хто так грудь дает! Да ты нормально дай! Тьфу!» Да и кормить приходилось с изподвыподвертом, не отходя от капельницы и лампы…

Впрочем, через пару дней нас перевели в совместную мамамалышовскую палату с замечательными соседями Жанночкой и Димасиком. Жанна становилась мамой уже третий раз, поэтому была спокойна, как ледокол «Ченал».

Правда, Жанночку выписали через два дня, а мы с Михаилом провели в больничном стационаре еще долгие две недели.

Ничто не вечно под луной. Даже в роддоме по закону тебя держать дольше двух недель не имеют права.

Казенные каша, хлеб и чай с сахаром тоже, знаете ли, любят счет.

Всех, кому не хватило двух недель, для того чтобы прийти после родов в себя и стать человеком, любезно отправляли полежать в инфекционку.

«Не бывать этому», — сказали мы с Михаилом и поехали домой.

Ну как домой.

Путь к сердцу мужчины лежит через постель, а путь из роддома лежит через фотографа.

И это отдельная тема.

В то время, когда космические корабли бороздят просторы Большого театра, в наших роддомах мамы продолжают мыть голову в раковине туалета, потому что душ не работает. А штатные фотографы продолжают обрезать головы (если повезет, ноги) и делать милые желтые фото возле стены с нарисованным аистом.

Мамы поопытнее и поумнее заранее договаривались с каким-нибудь знакомым фотографом, который уже раньше просил их с мужем смотреть друг на друга влюбленными глазами или делать вид, что ужасно смешно.

Но вы же понимаете, это не наш случай. Мы неожиданно приехали в роддом, неожиданно провели там две недели, и вот я выгляжу как зеленая гусеница, которая по прогнозам должна была бы уже стать бабочкой, но что-то пошло не так. У меня в конверте размером с однокомнатную квартиру лежит все еще желтый Михаил. Мы израсходовали лимит авантюризма подчистую.

Мы не хотим фотосессию.

Мы хотим домой.

Персонал очень настойчив: «Это же история!» Окей. Мы делаем типа радостные лица, пока нас щелкают на память из фоторужья.

«А теперь, папа, возьмите малыша на руки», — командует фотографиня.

На улице конец февраля.

Огромный сверток перевязан голубой ленточкой и очень напоминает батон «Московской вязанки». Папа берет этот кулек, в недрах которого аккуратно завернута наша новая, маленькая, совсем-совсем взрослая жизнь.

Мы едем домой и очень торопимся. Мы хотим знакомиться с коликами и газоотводной трубкой.

Вообще, когда лежишь в роддоме с малышом, до-о-о-о-о-о-о-о-о-о-олго лежишь, как мы с Михаилом, почему-то совсем не думаешь о том, как будешь жить дома. Одна.

Без врачей, медсестер и уборщиц, которые моют пол в палатах.

После двух недель в больнице тот факт, что грязную посуду после приемов пищи уносят в неизвестном направлении санитарки, кажется не менее очевидным, чем то, что солнце всходит и заходит.

Все существование в какой-то момент замыкается в больничном режиме: анализы, завтрак, тихий час, процедуры, обед, посещения родных, осмотр, и так по кругу колесо сансары вертится изо дня в день.

А потом вас выписывают и начинается веселуха. Оказывается, что вопросов больше, чем ответов, и что Комаровский (ваш нынешний помощник и советник) ва-а-а-аще ниче не понимает!

Итак. Встречайте, наш первый домашний ад — купание.

Вопрос был изучен так, что, в принципе, хоть садись и пиши диссертацию.

Обязательными атрибутами малышковского заплыва являются травы, ягоды и лавровый лист. Чтобы суп был наваристее.

Еще нужна ванночка в ванночку и держатель для спинки. Разные моющие средства для разных частей нового человека. Градусник для воды. Пеленка, полотенце и развлекательные элементы в виде уточек. А также ловкость рук, сноровка и ассистент.

Как видите, ничего сложного.

Мы уяснили, что температура воды должна быть теплой, ближе к прохладной. Ну не такой чтобы сильно горячей. Или сильно холодной. Тепловато-прохладно-приятной. Чуть горячее, чем ладонь дикобраза. Ну вы понимаете, о чем я.