Как вы могли заметить, сказки в перечне действий нет.

Даже сейчас иногда робко беру сборник сказок, но Михаила не интересуют сказки. Михаила интересуют машины и цифры. Если в этой сказке нет машин и цифр — эта сказка Михаилу не подходит.

В общем, много нюансов, девочки. Но если будут спрашивать — я вам ничего не говорила. Потому что молчать в тряпочку — первое правило мамского клуба.

А недавно я вот о чем подумала: становиться молодой мамой странно и непривычно, но хотя бы заложено природой и ожидаемо.

Ты сама писаешь на тест, сама начинаешь испытывать тошноту по утрам, сама метешь со стола все, что плохо лежит.

Ты своими ногами ходишь в женскую консультацию, на УЗИ. Ты сама (не муж) превращаешься в мини-КамАЗ и спишь на боку (а так хочется на животе!).

Потом в один прекрасный день идешь рожать. Врач говорит, чтобы ты потерпела и представила, что выкакиваешь ананас.

Вуаля! Вот он красный гномик, похожий на кого-нибудь из носителей генов. Ты в шоке.

Да что уж там, все в шоке, но…

Теперь внимание.

Попробуй представить, что чувствует муж.

Он все это время спал, как ему вздумается, в живот его никто не пинал, напоминая о скорой встрече. Он не сидел в очереди с пузатиками в ЖК. Ему вообще, возможно, казалось, что его женщина просто чуточку поправилась.

Ну да, стала немного прожорливее и агрессивнее.

Но он уже тертый калач и встречался со своей женой во время ПМС, так что его сложно удивить.

Мужчина просто не может поверить, что ребенок жил в животе его женщины большую часть года. Прям как в фильме «Чужой». Это же жуть, кошмар и ужас!

К мужчинам не приходят после родов акушерка и неонатолог. Если уж на то пошло, то мужчин и на роды крайне редко с собой зовут, чтоб не напугался.

Никто не показывает мужчине, как пользоваться ребенком, чтобы не сломать.

Да большинство женщин просто не дают новоиспеченным отцам право попробовать. Вероятно, в конкретном случае можно поставить знак равенства между «правом попробовать» и «правом на ошибку».

Но давайте по чесноку: мы, женщины (особенно женщины, которые стали мамами в первый раз), сами не до конца понимаем, что нужно делать с этим трехкилограммовым грузом ответственности, который нам подарила судьба.

У каждого мужчины отцовство проявляется по-разному. Игорь, например, пытался на правах родителя защитить Михаила от болезнетворных микробов.

В свободное от работы время он протирал сына влажными салфетками и восхищался поразительным сходством мужского полового органа.

Есть мужчины, которые предпочитают вообще не участвовать в процессе взращивания потомства и притворяются мертвыми до самого совершеннолетия детей.

У моей приятельницы муж очень долго путал между собой детей-близнецов. Разнополых.

Хотя тут смотря с чем сравнивать.

Большинство пап в дикой природе игнорируют отцовство как факт. Если не хуже.

Лев, например, может отнять у детеныша последний кусок. А папаши-гризли могут и съесть, если вдруг что не так пойдет.

Но, справедливости ради, стоит отметить, что мамы-зайчихи бросают новорожденных зайчат на произвол судьбы. А кукушки вообще яйца в чужие гнезда подкидывают.

Будем считать, что ничья.

«Облегчает боль и жизнь родителей».

Вообще, это слоган из рекламы «Нурофена», но, допустим, сегодня я буду вашим «Нурофеном».

То есть облегчу жизнь.

Как минимум по одному пункту. Пункт этот, как ни странно, связан как раз с процессом облегчения. Такая вот игра слов. Совпадение? Не думаю.

Русская народная пословица «Мал клоп да вонюч» с детьми работает с точностью до наоборот. В том смысле, что, пока детеныш маленький, все незамысловатые запахи продуктов жизнедеятельности впитывает в себя подгузник. Тем самым позволяя родительству быть ничем не омраченным, кроме детской отрыжки и участкового педиатра.

Но, как говорится уже в другой русской народной пословице, чем дальше в лес — тем больше дров. Существительные «дрова» и «лес», как вы понимаете, носят полностью метафорический характер.

Первые два года материнства я весьма легкомысленно относилась к теме горшка. К Михиному двухсполовинолетию появились первые робкие «Такой большой, а в памперсе?» и «В школу тоже в подгузнике пойдет?».

С каждым днем тяжесть общественного давления становилась все сильнее. Потом достигла апогея. Приехала моя мама и Мишкина бабушка. Мир сузился до вопроса: что будем делать с горшком?

Тот самый момент, когда ты взрослая женщина с двумя высшими образованиями вынуждена мямлить что-то невнятное и оправдываться типа: «Что с горшком? Что с горшком? Да нормально все! Осваивает! Вот вчера, например, Михаил как-то по-особенному посмотрел в сторону горшка. А сегодня сложил в него фломастеры!»

Не подумайте, что мы родители-разгильдяи. Нет! Мы старались. Мы всей семьей ходили за Михаилом, повторяя: «Пс-с-с! Пс-пс-пс-с-с!» Мы предлагали горшок по таймеру. Мы не ругали за лужи. Мы читали книжки «Как приучить к горшку за три дня». Мы сами садились на горшок! Мы предлагали горшок в обмен на мультик.

Отрицание.

Гнев.

Торг.

Мультики.

Лужа у дивана.

Депрессия.

Смирение.

Потом пришла няня, которая пятнадцать лет работала в детских садах.

«Ну сейчас все изменится», — подумала я. И реально все изменилось! Теперь нассанные лужи вытирала не я, а няня.

Считаю своим долгом в рамках этой главы осветить еще один момент. Если с «по-маленькому» дела были плохо, то с «по-большому» был полный абзац.

В вопросах «больших дел» Михаил проявил ловкость, хитрость и вредность одновременно.

Сын научился за секунду снимать трусы и штаны любой сложности. Проблема в том, что штаны он снимал не до того, как совершить процесс, а в основном уже после. Без предупреждения.

На горшок садиться отказывался категорически. Следы преступления виртуозно маскировал.