Высшие жрецы напевали:

Ипанель протолкался сквозь кольцо жрецов.

— О Владыка, я должен немедленно поговорить с тобой! — воскликнул он, тяжело дыша и склонив голову.

На соблюдение правил вежливости времени не было — Ипанель должен был остановить это безумие, пока не стало слишком поздно.

Напев тут же утих. Высшие жрецы застыли и уставились на шалиана.

Сюзерен сидел неподвижно. Потом, не поворачиваясь к старцу, заговорил:

— Ипанель, ты мой старый учитель…

— Владыка, прости мою дерзость, но я настаиваю на том, что ты не должен открывать те ворота! Твое намерение нарушает законы природы. Мы победим Тигрового, мы захватим его с помощью армии, с помощью следопытов и убийц. Но не так…

Сердце шалиана колотилось о его старые ребра. Фьяней продолжал взывать к нему, нашептывая, как всегда, его имя… Но сквозь голос полусна до ушей Ипанеля доносилось и нечто другое. Шалиан ощущал, как на него надвигается холод. Это была смерть, и шалиан это знал. Как долго еще она будет маячить за его плечом, выжидая?

— Ты меня не остановишь! — прорычал Сюзерен. — Или ты думаешь, что долгие луны высокого положения защитят тебя… что тебя защитит твоя служба на благо Са? Тебе бы следовало понимать лучше. Твои уроки научили меня ненавидеть Тигровых сильнее всего на свете. Твоя служба научила меня презирать жалость как слабость.

— Я не советую прощать, мой лорд, — заверил его шалиан. — Старые раны никогда не заживут — вот что мы всегда говорим, вот во что мы продолжаем верить.

Ипанель глубоко вздохнул. Силы оставляли его. Сосредоточившись, он продолжил:

— И все-таки, о Владыка, это не тот способ.

— Я знаю, что время сейчас далеко не лучшее. Мне бы следовало подождать, пока луна наполнится до краев, если бы мне не мешали разные обстоятельства. Да, конечно, луна станет полной, я это знаю. И высвобождать Тройку до полнолуния значит подвергать опасности их переход… они могут появиться не такими, какими были прежде.

— Они могут быть изуродованы, Владыка! Они могут быть испорчены!

— Я прекрасно осознаю риск, но времени просто нет, нельзя тратить его зря. Ворота будут открыты. Сила Тигрового растет, пусть даже он сам этого не понимает… и скоро его будет намного труднее победить. Великий Дух Алия согласна со мной. И кто ты такой, чтобы остановить меня? Ты просто мистик; ты не королевской крови, ты даже не какой-нибудь мелкий дух.

— Будь это сейчас или под полной луной, тебя сама природа вынуждает остановиться, не я! Природа запрещает то, чего тебе хочется. Мир духов и мир живой крови раздельны. А ты сейчас взываешь к сфере, но знамения напоминают о вечной войне между ними. Ничего хорошего не получится от призыва луны…

Сюзерен зарычал — и от этого леденящего звука сворачивалась кровь.

— Луна — естественный союзник Империи Са. Она наш друг, глаз ночи. И, будучи полным, этот глаз поведет Тройку, поведет ее туда, где прячется Тигровый. Луна найдет его, а значит, и я найду…

Сюзерен начал медленно поворачиваться. Высшие жрецы попятились к стенам палаты. Их страх заполнил помещение, повис в воздухе, заглушив запах благовоний.

Повелитель кошек снова заговорил:

— Ты путешествуешь по миру полусна, Ипанель, но и я тоже. И ты много раз возвращался оттуда. Ничего плохого с тобой не случалось во время этих путешествий… и ничего плохого не случилось в мире кошек, в сфере их первого «я».

— Но это совсем другое дело, мой лорд! Мы — живые. Мы все еще живые…

Сюзерен медленно перевел взгляд на своего шалиана. Старый кот пошатнулся. На него накатила тьма. Он почувствовал, как и без того хрупкая жизнь вытекает из его тела.

— Ты разжег огонь, который невозможно погасить, — выдохнул Ипанель. — И природа возьмет свое, она отомстит. Царство Са будет проклято!

Сюзерен отвернулся.

— Продолжайте! — пробормотал он ледяным тоном, обращаясь к жрецам; те возобновили напев.

По залу пронеслась вспышка белого света, но испуганные жрецы продолжали напевать:

В зале раздался пронзительный визг. В глубинах Фьянея поднялась темная материя, напоминая столбы клубящейся пыли. Серые волны закружились и сплелись в паутину, кристаллизовались, приобрели форму уродливых кошачьих тел — подобия тех кошек, что ходили по земле много веков назад.

Искривленные фигуры трех духов вырвались из бесцветных лабиринтов, где бродили столетие за столетием. Искаженные временем и злобой, они сливались воедино и снова разделялись, как волны какого-то темного океана, и наконец превратились в единое уродливое существо. У него был один-единственный инстинкт: уничтожать.

Высшие жрецы в ужасе прижались к стенам зала.

Но Сюзерен ликовал.

— Смерть предателю Тигровому! — прошипел он, радостно обращаясь к твари. — Бегите, найдите Мати у шлюза Крессида! Найдите его, убейте его, и я вознагражу вас за службу. Я дам вам то, чего желает ваше сердце. Клянусь в этом!

Что-то проскользнуло между Сюзереном и тварью.

Тварь уставилась на него шестью глазами и как будто приняла его условие.

— Кля-нешь-ся… — выдохнуло существо. — Кля-нешь-ся…

Повелитель кошек склонил голову:

— Я — Сюзерен, высший правитель Са Мау. Мы друзья, я дал тебе слово. Но только если ты убьешь прямого наследника Тигровых… если ты избавишь от него этот мир. Не щади Тигрового, как бы он тебя ни молил. — Черные глаза Сюзерена уставились на Ипанеля. — Не проявляй милосердия и к тем, кто пожелает его защитить. Смерть друзьям Тигрового! Смерть врагам справедливости!

Разъяренное существо прыгнуло к шалиану.

— Забери меня, Фьяней! — прошептал Ипанель. — Я всегда служил тебе…

Но лабиринты мира полусна ответили на его призыв молчанием. Зато ему ответил другой голос. Ледяной голос, который Ипанель уже слышал. Тот самый, которого он боялся больше всего каждой клеточкой своего тела, всем сердцем.

— Иди сюда, Ипанель!..

— Природа побеждена… — пробормотал шалиан. — Будь проклята вечная война племен! Будьте прокляты вы оба! Тигровые и Са — слуги Харакара. Так пусть сдохнут в этом ужасном мире, а вместе с ними — все до единой кошки на земле!

И это были его последние слова.