— Тигровый мумбо-юмбо… — проворчал Бинжакс.

И принялся умываться.

Когда он облизывал лапу, над рыночной площадью пронесся ветер. Листья вишни зашелестели над Бинжаксом, и тот поднял голову. Он различил лишь, что из парка кто-то появился и движется за прилавками. Бинжакс прищурился. Неведомое существо перемещалось странно, неестественно, как будто прыгало, потом сгибалось… Может, это раненая кошка? Кошка со сломанной лапой? Бинжакс принюхался, но не уловил ничего такого, что помогло бы определить природу существа. Бинжакс оглянулся через плечо, на темноту над речным берегом. Снова глянув в сторону парка, он вдруг увидел трех кошек, а не одну, и они уже почти добрались до мощеной площади. Как они успели? Ни одна кошка не могла двигаться так быстро. Ни одно земное существо не могло бы…

Кошки у пустых прилавков вскочили и наблюдали, их шерстка встала дыбом. Они сразу поняли: происходит что-то неладное. Это хромающее уродливое существо, пересекавшее рыночную площадь, и есть то зло, о котором предупреждал Мати. Опасность пришла уж слишком быстро… И она подобна Мифосу, так что им и надеяться не приходится на то, чтобы одолеть этого хромого чужака.

— Оно здесь! — выдохнул Финк. — Оно уже здесь!

Кошек шлюза Крессида охватила паника. Они выскочили из катакомб и помчались вниз вдоль реки, подальше от Бинжакса и вишни. Ни одна не задержалась.

Бинжакс почувствовал, как у него на загривке шерсть встала дыбом. Он инстинктивно выгнул спину, из его горла вырвалось низкое рычание. К нему странными рывками приближались непривычного вида, какие-то кривые кошки. Но кошки ли это? Тела у них были темными, движения неестественными. А глаза — янтарными, почти прозрачными.

Бинжакс подумал о том, чтобы бежать, догнать Финка и остальных, но темный чужак преградил ему дорогу. Бинжакс бросил взгляд в сторону террасы, что граничила с рыночной площадью. Как далеко могли уже уйти Пангур и его компания? Он бросился было бежать, но некий звук заставил его застыть на месте. Это было ужасное «Тссссс», и оно прозвучало так близко к его ушам, что Бинжакс почувствовал, как шевельнулась его шерсть, словно к ней что-то прижалось. Словно кто-то шептал прямо в ухо… Но запаха по-прежнему не было, ничего похожего на кошку. Ничего такого, что можно было бы почуять.

— Тсссс… — услышал он снова, на этот раз внутри себя, и этот звук пульсировал в его ушах, колотился в череп.

А поверх этого возник новый звук, похожий на треск и шипение огня. Одно отчаянное мгновение Бинжакс думал о тех, кого знал: о Риа, Круфе, о своей матери, о своей жизни у шлюза Крессида… О жизни, которую он любил.

— Тигровый был прав! — воскликнул Бинжакс.

Шипение внутри его ума преобразовалось в прерывистое слово:

— Г-где-е?

Мати был вместе с Риа и его родителями.

— Нет, — выдохнул Бинжакс. — Я их не предам…

— Г-где-е? Г-где-е?

Он слышал это и тогда, когда уже падал на землю, когда его зеленые глаза закрывались навсегда.

Рыночная площадь опустела. Киоски были заперты, прилавки брошены, в катакомбах под булыжной мостовой — никого. Под ветвями вишни неподвижно лежал серебристо-серый полосатый кот. Три тени проплыли над ним, сливаясь в единую дрожащую массу, и уползли к берегу реки. Протяжное скребущее «Тссс» уступило место тишине.

Переход под дорогой вывел Пангура и его стаю на дальнюю сторону реки. Дальше они двинулись вдоль нее, вверх по течению. Дорожки здесь по большей части были достаточно широкими для людей, а на их поросших травой обочинах валялось множество следов — пустые пивные банки, обертки от шоколада… Везде висела назойливая вонь собак. Кошки осторожно шли по этим дорожкам, морща носы от неприятных запахов.

Шедший впереди Пангур повернулся к Мати:

— Интересно, есть ли такое место, которое батраки не запачкали?

Мати пожал плечами. Похоже, такого места не было. Следы людей, их неустанного вторжения в природу, видны были кругом: уличные фонари, дороги, машины… Но некий голос внутри Мати произнес: «Да… есть такая земля, где одни лишь кошки собираются на вершине холма. Наш род ходил там задолго до века батраков. Дальше на юг тростники склоняются над рекой жизни, там вода течет с начала времен».

Мати не знал, откуда взялась эта мысль, а потому промолчал. Он всмотрелся в небо, ища луну, но та спряталась, затаилась за тучами.

Следом за Мати плелся Воробей, за ними — Трильон и Домино. Кошки двигались легко, прошли под плакучими ивами, касавшимися воды своими листьями-пальцами. Впереди появился город. Глаза Мати сощурились, усы резко повернулись вперед, уши двигались туда-сюда. Он слышал шум машин, музыку и далекое уханье совы. Из высокого дупла среди веток клена высунулись сонные белки и, моргая, смотрели на шедших мимо кошек. А из высокой травы за кошками наблюдали крысы, скаля желтые зубы.

Пипс и Скаллион, дети Притин, взволнованно разговаривали между собой. Шли они неровно. Время от времени останавливались и обсуждали какой-нибудь незнакомый запах или шум машин на далекой дороге. Потом бросались бежать, чтобы догнать остальных. Они смотрели на поход как на некую проказу, уведшую их прочь от уютной жизни у шлюза Крессида. Старшие кошки были куда более задумчивы. Каждый шаг по незнакомой дороге приносил новые запахи; здесь постоянно возникала угроза встретить собак, бродячих кошек, местных котов-вожаков… Кошек тревожила и неведомая опасность, что маячила позади, и те опасности, что ждали впереди, в бетонных контурах ночного города.

Долгие часы кошки шли вдоль берега извилистой реки, бежавшей через город. Время от времени тропа становилась настолько узкой, что им приходилось выстраиваться цепочкой, и Притин подталкивала носом котят, гоня их перед собой. Такая близость к бурлящей воде вселяла в кошек неуверенность, но в конце концов они были кошками шлюза, и река в каком-то смысле их успокаивала, постоянно напоминая о доме.

Котята уже начали хныкать и мяукать, и старшие кошки, вроде Торко и Воробья, сильно устали. Пангур повернулся к Мати:

— Скоро придется отдохнуть.

Тигровый моргнул золотистыми глазами. Над головами носились летучие мыши, гоняясь за насекомыми над поверхностью реки. Лето заканчивалось. С низовья прилетел холодный ветер, взъерошил шерстку Мати. Но ветер был на его стороне, он приносил подсказки, — дул-то он от шлюза Крессида. И в его порывах Мати уловил бормотание темной твари, кравшейся в ночи. Мати чуял ее: пока что она сбилась со следа, но продолжала поиски.

— Скоро, — согласился он. — Но не сейчас.

— Мы идем на юг, — сказал вожак.

Он ни разу не обсуждал с Мати направление, да и сейчас этого не делал, — просто сообщил свое наблюдение.

— На юг, — повторил Мати.

Он немного подумал об этом — не размышлял об их маршруте, а просто чувствовал, что разумно будет двигаться вдоль реки прочь от шлюза Крессида. Нет, не разумно, если точно — инстинктивно, это вернее.