В начале Великой Отечественной войны В. Р. Бойко возглавлял политический отдел 181-й стрелковой дивизии, потом его назначили комиссаром 183-й стрелковой дивизии. В июне 1942 года он стал членом Военного совета 58-й армии, а затем — 39-й армии.

Наши пути сходились не раз. В тридцатых годах мы служили в одной дивизии. Несколько позже неоднократно встречались в Москве. И здесь, в 39-й армии, Василий Романович принял меня по-дружески. Однако во всем, что касалось служебных взаимоотношений, мы держались абсолютно официально. Иначе и быть пе могло.

Так вот, именно Бойко и помог нам найти основное направление в работе по подготовке разведчиков.

— Запомните, любые планы в жизнь воплощают люди. Самую идеальную разработку можно провалить, если за осуществление ее возьмутся неучи. Поэтому, если разведотдел хочет иметь исчерпывающие данные о противнике, данные объективные, умные, — учите разведчиков. Учите и воспитывайте! Затраты времени и труд окупятся сторицей.

Но. как учить разведчиков? Собирать на какие-то сборы, устраивать краткосрочные курсы? Обстановка не позволяла нам использовать такие формы. И все же выход удалось найти. Каждый сотрудник разведотдела армии, выезжающий в части и подразделения, получал как бы дополнительное задание: побеседовать с разведчиками, рассказать им об опыте лучших наблюдателей, бойцов, принимавших участие в поиске.

Учили мы, разумеется, пе только па положительных примерах. В ходе таких бесед анализировались и причины отдельных неудач. Как правило, разговор с разведчиками проходил в неофициальной обстановке. Мы не только рассказывали, но и непременно интересовались мнением бойцов и командиров о способах ведения разведки. И часто узнавали много интересного, поучительного.

Василий Романович Бойко не ограничился добрым советом. Повседневно интересуясь делами разведчиков, он непреклонно требовал того же от всех политработников.

Часто бывал в разведывательных подразделениях начальник политического отдела армии полковой комиссар Сергей Михайлович Дурдиневский. Он неизменно заботился о том, чтобы в разведку подбирались люди, обладающие высокими морально-боевыми качествами, чтобы весь личный состав был охвачен политико-воспитательной работой.

Пожалуй, еще чаще встречался с разведчиками помощник начальника политотдела армии по комсомольской работе политрук Петр Данилович Минеев. Живой, общительный, он умел удивительно быстро устанавливать контакт с молодежью. И о том, и о сем поговорит, и о положении на других фронтах расскажет, и о письмах из дому расспросит. Но о чем бы ни шла речь, во всем звучала одна и та же мысль: крепче нужно бить фашистов! И так умел Петр Данилович повернуть разговор, что получалось, будто разведчики — самые важные люди во всей Красной Армии. Слова его вселяли в сердца людей гордость за свою военную профессию, заставляли воевать еще лучше, звали на подвиг.

Горячее слово политработников, коммунистов, безусловно, играло большую роль. Но еще большее влияние на бойцов оказывал личный пример. Уж такой народ фронтовики. Расскажешь — хорошо, покажешь — еще лучше. Вспоминается мне весьма характерный в этом отношении случай.

На одном из участков 178-й стрелковой дивизии долгое время не удавалось захватить «языка». Неудача следовала за неудачей, оказывая гнетущее влияние па разведчиков. Появилась какая-то неуверенность в своих силах. А с таким настроением в разведку лучше не ходить. И тут неоценимую помощь оказал нам старший инструктор политотдела дивизии старший политрук Евмен Прокофьевич Козорез, который часто бывал у разведчиков.

Группа, которую возглавлял сержант Петр Старков, должна была приблизиться к вражеской огневой точке с целью захвата пленного. Незадолго до выхода на задание в землянке разведчиков появился Евмен Прокофьевич. Ознакомившись с планом поиска, он вдруг сказал:

— Иду с вами, товарищи. Буду комиссаром группы.

О том, как проходил поиск, мне доложил по возвращении сержант Старков.

Впереди двигались он и Козорез. Следом за ними — бойцы. Над головами проносились вражеские снаряды, мины, то и дело где-то рядом посвистывали пули. Но старший политрук не останавливался ни на минуту. Там, где возможно, он шел в полный рост. Были участки, на которых разведчики прижимались к земле. Наконец выбрались в намеченный район. Где-то тут должны быть блиндажи и дзот.

— Знаем, что здесь, — рассказывал Старков, — но ведь ничегошеньки не видно. Неужто снова неудача? А старший политрук жестом дает понять: «Спокойно, будем ждать». Казалось, чего ждать-то? Однако он оказался прав. Вскоре послышались шаги. Вражеские солдаты прошли совсем рядом, но нас не заметили. А еще через некоторое время мелькнула узенькая полоска света из приоткрытой на мгновение двери дзота. Она-то и помогла нам окончательно сориентироваться в кромешной тьме. Выждали еще немного, а потом…

Потом Козорез шепнул сержанту: «Вперед!» — и тут же швырнул гранату. Часть разведчиков открыла огонь из автоматов, отсекая солдат, находившихся в блиндаже. А остальные во главе со старшим политруком уже бежали к дзоту. Один из гитлеровцев, находившихся в дзоте, упал, сраженный пулей. Второй в страхе прижался к стене, закрыв лицо руками. А вокруг уже кипел самый настоящий бой.

— На бруствер не вылезать! — крикнул Козорез.

Пленного вытащили через широкую амбразуру дзота, подготовленную, видимо, для пушки. Следом за ним этим же путем выбрались и разведчики. Обратная дорога была исключительно трудной, однако в самый критический момент на помощь пришла минометная батарея, открывшая отсечный огонь.

Рассказ сержанта Старкова глубоко взволновал меня. Никто не приказывал Козорезу идти с разведчиками. Но он, как коммунист, как политработник, понимал, что его присутствие ободрит их, поднимет дух, поможет выполнить сложное и ответственное задание. И он поступил так, как подсказывало сердце, как того требовал долг.

Мне, после того как я выслушал рассказ Старкова, очень захотелось лично познакомиться со старшим политруком Козорезом. И вскоре такая возможность представилась.

Внешне Евмен Прокофьевич выглядел совершенно обычно, даже, пожалуй, простовато. Но в его глазах светился незаурядный ум. Этот веселый, жизнерадостный человек, как я сразу почувствовал, умел найти подход к людям и пользовался глубоким уважением разведчиков.: К нему шли за советом, с ним делились радостью и горем. А после совместной вылазки в стан врага авторитет политработника возрос еще больше.

Зная, что Козорез и впредь будет проводить политическую работу с разведчиками, я попросил его не подвергать себя опасности без крайней надобности.

— Разве определишь, когда она крайняя? — улыбнулся он.

В то время, помнится, наша армейская газета «Патриот Родины» напечатала стихотворение старшего лейтенанта А. Ходоровича о разведчиках. Перечитывая его, я всякий раз почему-то думал о Козорезе, видел его простое, мужественное лицо, фигуры его товарищей, скользящие во тьме «нейтралки». Позволю себе привести это стихотворение полностью.

За рекою вещает кукушка,

Что фашистам недолго жить…

На траве, у лесной опушки,

Лейтенант с автоматом лежит.

Осыпаются желтые