На промокший его маскхалат.

Три разведчика, три коммуниста

За сигналом условным следят.

Где-то лают в деревне собаки,

А в землянке фашисты орут.

— Ну, пора, нагулялись вояки,

Мы сейчас им устроим капут.

По привычке поправив кубанку,

Чуть заметно рукой махнул —

Три бесстрашных рванулись в землянку,

Выстрел в криках врага потонул.

Сердце полно горячей местью,

В три минуты закончен бой…

Четверых уложили на месте,

Одного захватили с собой.

Простое, бесхитростное стихотворение. О его поэтических достоинствах судить не берусь, но разведчикам оно очень нравилось. И если я, читая эти строки, видел перед собой Козореза, то каждый из бойцов думал, что это о нем, о его боевых друзьях. Что ж, ничего удивительного в этом нет. Любому разведчику приходилось бывать в таких ситуациях.

Командиры и политработники особое внимание уделяли молодежи, которая приходила в разведывательные подразделения. Быстрее ввести новичков в строй, в минимальные сроки передать им накопленный опыт — такие задачи ставились перед нами. Правда, обстановка не всегда позволяла твердо выдерживать эту линию. Случалось, что в поисковые группы включали и совсем молодых, еще не обстрелянных бойцов. Впрочем, подавляющее большинство из них вполне оправдывало оказанное доверие.

В числе молодых разведчиков, отлично зарекомендовавших себя с первых дней, был рядовой Владимир Карпов. Боевое крещение он принял в группе, которой было приказано захватить «языка».

Лейтенант И. П. Казаков, возглавлявший группу, еще днем выдвинул ее на передний край. До наступления сумерек разведчики имели возможность еще раз уточнить основные ориентиры, понаблюдать за противником. Объектом поиска и на сей раз была пулеметная точка, выдвинутая вперед от основных позиций гитлеровцев.

Как только стемнело, прозвучала короткая команда. Первым из окопа выскочил Карпов. Но лейтенант Казаков тут же остановил его.

— Новичку не след лезть поперед батька. Понял?

— Так точно.

— Пришел в себя? Вот и действуй без суеты…

Я расстался с разведчиками в окопе боевого охранения. Далее они продвигались ползком, замирая на месте всякий раз, когда в небо взлетала осветительная ракета. Не буду вновь останавливаться на тех тягучих минутах ожидания, которые пришлось пережить. На этот раз они были, пожалуй, еще более тревожными. Мы услышали глухие взрывы, короткую автоматную очередь. Случайность или свидетельство того, что разведчики обнаружены? Ответы на эти вопросы мы получили лишь после возвращения группы.

Взволнованные, испытавшие радость успеха, разведчики снова и снова рассказывали друг другу то, что и так было хорошо известно каждому из них. Но видимо, после нечеловеческого напряжения и близкой опасности нужна была какая-то разрядка. Больше всех, пожалуй, говорил Володя Карпов, для которого этот поиск был первым. Его смугловатое, с легким румянцем лицо светилось неуемной радостью, темные глаза лучились. Я невольно любовался им в эти минуты.

— Когда проделали проход и подошла моя очередь ползти под проволоку, — рассказывал он, — вдруг почувствовал, что нет меня. Только одно сердце осталось: бух-бух-бух…

В ход сообщения спустились вшестером, двое остались охранять и расширять проход на случай отхода.

В том изгибе, куда попали разведчики, никого не было. Справа и слева — тоже пусто. Неслышно ступая, двинулись по ходу к высотке, на которой находилась огневая точка. И тут из-за поворота вышли два вражеских солдата. Шли они спокойно, передний даже стал о чем-то спрашивать разведчиков по-немецки. Очевидно, принял за своих связистов.

— И тут, — продолжал Карпов, — над самым моим ухом — короткая очередь. Увидел, как ближний гитлеровец повалился на спину, а второй молча бросился бежать.

Стрелял, как выяснилось потом, один из молодых разведчиков: не выдержали нервы.

Карпов кинулся вслед за убегавшим, настиг его, попытался свалить. Но немец сильным ударом отбросил его и побежал дальше. Видно, только теперь поняв, что происходит, он закричал. План поиска срывался. Тогда Карпов выхватил нож и, думая лишь об одном — прекратить этот вопль, ударил фашиста. И тут же по стенке окопа застучали пули. Выглянув из-за поворота, разведчики увидели лесенку, ведущую в блиндаж. Гитлеровцы, услышав крик, стреляли из автоматов сквозь закрытую дверь.

Теперь уже нечего было думать о скрытности, о тишине. Лейтенант Казаков бросил гранату под дверь. Взрывом ее сорвало с петель. В тускло освещенный блиндаж полетела вторая граната. Снова взрыв. Свет погас, послышались стоны. Теперь в блиндаж! Но если кто-то там уцелел, автоматная очередь мгновенно прошьет разведчика. А медлить тоже нельзя. Дорога каждая секунда.

И здесь Владимир Карпов швырнул еще одну гранату, швырнул, не выдергивая предохранительного кольца.

Ошибка, порожденная неопытностью? О нет! Тонкий расчет. И заключался он в том, что если кто-то из гитлеровцев уцелел, то при падении гранаты он обязательно ляжет и инстинктивно прикроет голову.

Расчет оправдался. Кинувшись в блиндаж, Карпов среди убитых фашистов обнаружил одного живого. Мало того, совершенно невредимого. Разведчики связали его, забрали документы у мертвых и благополучно возвратились назад. Вероятно, в соседних блиндажах не. обратили внимания на взрывы. Мало ли снарядов и мин залетает на передовую даже в часы затишья?

Первая удача, как правило, определяет дальнейшее поведение и судьбу разведчика. Обретя уверенность, он сохраняет ее в будущем, попадая в самые трудные ситуации. Так случилось и с Владимиром Карповым. Бой, проведенный под руководством храброго и умелого командира, многому его научил, стал фундаментом дальнейших успехов. О Владимире Карпове еще пойдет речь. Но, забегая вперед, скажу, что со временем он стал одним из лучших разведчиков 39-й армии.

Не так часто удавалось мне бывать в разведывательных подразделениях частей и соединений. Работа в отделе, анализ поступающей информации отнимали почти все время. И тем не менее при первой же возможности я старался выехать в полки и дивизии. И побуждало меня к этому несколько причин.

Во-первых, я был глубоко убежден, что нужно детально знать свое, так сказать, «производство». Может ли, допустим, начальник цеха руководить работой, если он лишь теоретически знает, как работают станки, что происходит на сборочном конвейере? Вряд ли он сумеет дать какие-то рекомендации, советы, способствующие увеличению и повышению качества выпускаемой продукции.

Во-вторых, постоянные контакты с разведчиками, беседы с ними обогащали меня бесценным опытом, таким опытом, который никогда не приобретешь, сидя в штабном блиндаже. Слов нет, донесения, которые мы получали из частей и соединений, были подробными, тщательно продуманными. И тем не менее какие-то мелочи неминуемо ускользали. Они зачастую просто «не ложились» на бумагу. А именно эти подробности иной раз подсказывали правильный ход на будущее, позволяли по-другому взглянуть на организацию нашей работы.

И наконец, последнее. Всякий раз, возвращаясь от разведчиков,