Елычева. Бесшумно преодолев проволочные заграждения, бойцы разделились. Двое остались на месте для того, чтобы в случае необходимости огнем автоматов прикрыть отход товарищей. Остальные, обтекая пулеметную точку справа и слева, двинулись ползком вперед. Практически одновременно спрыгнули в пустую траншею и осторожно, стараясь не шуметь, пошли навстречу друг другу. Одного пулеметчика оглушили прикладом, второго пришлось прикончить.

— Подумал, что хватит и одного, — словно оправдываясь, потупился Елычев. — Может, и неправильно мы поступили, товарищ майор, но не хотелось рисковать напрасно.

А дальше разведчики заткнули пленному рот, связали его накрепко и поволокли к проходу в проволочном заграждении, у которого их дожидались саперы.

Закончив беседу с Елычевым и тепло поблагодарив его, я поспешил в соседний блиндаж, где тем временем допрашивали захваченного пленного.

— Молчит или из говорунов? — спросил я, опускаясь па ящик, заменявший стул.

— Вначале молчал, даже хамить пробовал. А сейчас дает показания по всей форме. — Предупреждая вопрос, который был готов сорваться у меня с языка, майор Кондауров продолжил: — Нет, и пальцем его никто не тронул. Это у пас не водится. Просто предупредили обер-ефрейтора, что если будет молчать, то снова свяжем и отнесем обратно в окоп к пулемету. Тут он мигом смекнул, что лучше здесь разговаривать, чем со своими офицерами объясняться.

Из документов, изъятых у пленного, и материалов допроса следовало, что батальон, в котором он служил, входит в состав 471-го пехотного полка. Именно эта часть сменила подразделения, находившиеся ранее на данном участке. Через переводчика я задал обер-ефрейтору еще несколько вопросов. Он, часто моргая белесыми ресницами, торопливо отвечал, бросая испуганные взгляды то на меня, то на переводчика. Время от времени он вытирал рукавом слезы, бежавшие по впалым щекам.

— Вот дурак, — не выдержал кто-то из присутствующих, — радоваться надо, что для него война кончилась, а он слезы льет.

— Вас? — встрепенулся пленный, почувствовав, что речь идет о нем.

— «Вас, вас»! А ты теперь у нас, — рассмеялся майор Кондауров. — Переведите, что его сейчас накормят, а потом отправят в тыл.

Обер-ефрейтор радостно закивал головой.

Удача разведывательной группы, которую возглавлял старший сержант Елычев, конечно же радовала нас. Однако в ту ночь не обошлось и без огорчений. Я уже упоминал, что майором Кондауровым был подготовлен поиск и на другом направлении. И вот здесь разведчиков постигла неудача. Собственно говоря, ничего катастрофического не произошло, но тем не менее поставленную задачу они выполнить не сумели.

В действиях обеих групп было много общего. Так же благополучно удалось миновать заграждения и минные поля. Так же осторожно подобрались разведчики к объекту, где предполагалось захватить пленного, — к вражескому дзоту. Как и было запланировано, один из бойцов метнул гранату в чуть приоткрытую дверь. Его товарищи, едва прогремел взрыв, ринулись в дзот. Два солдата противника из числа находившихся там были убиты, третий сдался, не оказав никакого сопротивления.

Казалось бы, успех налицо. Но дальнейшие действия были опрометчивыми. Пленного решили доставить в расположение наших войск «своим ходом», то есть заставить ползти, идти вместе с разведчиками. Что ж, в определенных ситуациях это было бы оправданно и допустимо. Однако конвоировать гитлеровца почему-то поручили молодым бойцам. Более опытные остались прикрывать отход. Между тем взрыв гранаты всполошил фашистов. Над траншеей взвилась осветительная ракета. Конвоиры, растерявшись, ринулись к кустам, пытаясь укрыться в них. Всего на мгновение они ослабили наблюдение за пленным. А он, воспользовавшись этим, бросился наутек. Правда, далеко он не ушел — его срезала автоматная очередь одного из разведчиков. Тем не менее вместо «языка» были доставлены лишь его документы.

Случай этот серьезно обеспокоил нас. Действительно, рисковать жизнью, захватить пленного и — самим же упустить его. В чем же причина? Не раз и не два возвращались мы к данному вопросу у себя в разведотделе армии. Кое-кто высказывал мнение, что это всего лишь рядовая неудача. Мол, в ходе боевых действий, а особенно в разведке, нельзя рассчитывать на стопроцентный успех. Однако большинство моих сослуживцев придерживались иной точки зрения: нужно учить разведчиков, тщательно и скрупулезно обобщать передовой опыт, детально анализировать истоки неудач, проявляя при этом объективность и самокритичность. А мы, положа руку на сердце, на первых порах не уделяли пропаганде боевого опыта надлежащего внимания.

Окончательно утвердиться в этой мысли нам помог член Военного совета армии бригадный комиссар Василий Романович Бойко, которого я знал уже много лет. Думаю, что это дает мне право уже сейчас, на первом этане повествования, рассказать о нем несколько подробнее.

Василий Романович мой земляк. Отца его расстреляли деникинцы. Рано осиротев, он в детстве испытал немало лишений. Подростком вступил в комсомол. Вскоре стал секретарем сельской ячейки, активно работал по ликвидации неграмотности, был организатором пионерского отряда.

Большим уважением односельчан пользовался Василий Бойко. Всего двадцать лет исполнилось ему, когда он был избран председателем сельского Совета. И люди не ошиблись. Многое сделал он для родного села. Лучше стали жить крестьяне, культурнее. Это не осталось без внимания — о селе, о молодом председателе писали газеты.

Однажды С. В. Косиор, который был тогда секретарем ЦК КП (б) Украины, объезжая Черкасскую область, заглянул и в село Водяное, где жил и работал Василий Романович. Естественно, что гость пожелал познакомиться и с председателем сельсовета, о деятельности которого был наслышан. Узнав о гибели отца Василия от рук белогвардейцев, о трудностях, которые пришлось пережить его семье, товарищ Косиор сказал:

— Дорогой ценой заплатили вы за Советскую власть. Укрепляйте ее, берегите. Вы где-нибудь учились?

— Самоучка я, — смутился Бойко.

— Это не годится, — нахмурился Косиор. — Без грамотных коммунистов социализма не построишь. Мой вам совет — учитесь. При вашей энергии, да еще с наукой, горы свернуть можно. Обещаете?

— Попробую, товарищ Косиор!

И вот Василий Романович экстерном закончил среднюю школу. Затем пошел служить в Красную Армию, учился в Военно-политической академии имени В. И. Ленина. Так он стал кадровым политработником.

Боевое крещение комиссар полка Бойко получил во время финской кампании. В самом начале марта 1940 года наши бойцы штурмовали сильно укрепленные высоты на подступах к реке Вуокса. Огонь был настолько плотным, что атакующие подразделения залегли. Понимая, что промедление смерти подобно, Василий Романович поднялся в полный рост и повел за собой остальных. Высота, на которую был нацелен удар, перешла в наши руки.

А вскоре в ходе боев на острове Васика-Саари, когда противник превосходящими силами неожиданно перешел в наступление, комиссар Бойко вновь повел бойцов в контратаку. Но в этом бою Василий Романович был тяжело ранен в грудь. Позиции, занимаемые нашими войсками, удалось сохранить. Указом Президиума Верховного Совета СССР ему присвоили высокое