Его глаза метнулись ко мне, сияя надеждой. Он любил ее. Меня всегда смущала любовь. Это было такое неприятное чувство. Люди делали много глупостей во имя этого.

- Верно. Верно. Tог...да мы договорились? - пропищал он, жадно глотая воздух. Я огляделся, впервые осматривая его кабинет. Традиционный. Темный дуб и полки от пола до потолка с сотнями толстых, нетронутых книг. Персидский ковер и кресла из верблюжьего шелка. Бар был единственным, что выглядело использованным, бутылки были полупустыми, грустными и испещренными его отпечатками пальцев. Все остальное было напоказ. Этот человек потерялся, и я был тем счастливым ублюдком, который нашел его.

Все равно что отнять конфету у гребаного ребенка.

- Я дам ей шесть месяцев, и я хочу знать ее историю.

Моргансен налил себе еще один стакан виски, уставился в него, как в бездну, залпом выпил все, как если бы они прыгнули навстречу смерти, и позволил стакану болтаться между кончиками пальцев, прежде чем он упал на покрытый ковром пол.

- Тебе нужна ее итория?

Я приподнял одно плечо. Я никогда не повторялся и не собирался делать это привычкой из-за этого ублюдка.

Когда первые слова слетели с его губ, мои пальцы вцепились в сиденье.

Когда первые предложения пронзили мой череп, у меня пересохло в горле.

И после девяноста минут прослушивания у меня был только один запасной ответ. На самом деле это было одно слово. И это довольно точно резюмировало то, что я чувствовал.

Блядь.

БЭЙН

- Сегодня хороший день для похмелья. - Бек дико расхохотался, его длинные мокрые каштановые волосы развевались на ветру, когда он лежал животом на доске для серфинга, катаясь на бомбовой волне. Это называлось "дрочить член", и я ненавидел, когда люди так делали. Это было равносильно тому, чтобы потратить великолепную супермодель на пьяную дрочку.

По правде говоря, каждый день, когда пляж был в основном пуст, был хорошим днем для серфинга голышом. Вот почему каждое морское существо в Сокале знало форму моего члена наизусть. Я засмеялся и посмотрел, как он стянул шорты, обернув их вокруг запястья, как браслет. Мой школьный друг Хейл был в нескольких футах от меня, прорываясь через зону отдыха, а моя школьная подруга Эди была прямо рядом со мной, сидела на своей доске для серфинга, уставившись на пляж в затишье.

Я проследил за ее взглядом и заметил, что ее муж Трент и его дочь Луна строят сложные замки из песка с помощью своих формовщиков. Эди была моей любимой и, следовательно, единственной бывшей. Она также была одной из моих лучших подруг. Это звучало сложно, но на самом деле это было не так. Мне нравились люди такими, какие они есть, независимо от моей вероятности трахнуть их. Эди—или Гиджет, как я называл ее со средней школы—была для меня неподходящей, но она все еще была Эди. Ее лоб был озабоченно наморщен. Я присел на корточки, оседлав своего Эво Файрвайра, и щелкнул ее по уху.

- Ты снова это делаешь.

- Что?

- Слишком много Думаешь.

Гиджет наморщила нос.

- У меня просто немного кружится голова. - Она откинула назад свои светлые волосы, прищурившись, глядя на золотой берег.

- Ты выглядишь бледной. - Это было мягко сказано, но не очень по-джентльменски указывать на это. - Иди домой. Волны никуда не денутся.

Она откинула голову назад.

- Эй, Бек! Моя дочь на пляже. Подними свои плавки обратно, ты, ползун.

Мне понравилось, как она называла свою падчерицу своей дочерью. Они знали друг друга всего несколько лет, но эта семья была самым настоящим, что я когда-либо видел.

- А как насчет тебя? Ты в порядке? - Эди провела кончиками пальцев по воде.

- Никогда не было лучше.

- Все еще пользуешься презервативом? - Она выгнула влажную бровь. Она часто спрашивала меня об этом с тех пор, как пять лет назад я решил, что открыт для бизнеса. Я поборол закатывание глаз и толкнул ее доску для серфинга ногой.

- Ты разбиваешь волны, Гиджет. Занимайся серфингом или убирайся к чертовой матери.

Я наблюдал, как Эди гребет обратно к берегу, прежде чем повернуться, чтобы разобраться с Беком и Хейлом, только чтобы обнаружить, что они оба сидят верхом на своих досках для серфинга всего в нескольких футах от меня.

- Шоу окончено. - Я сплюнул в воду. Бек запрыгнул на свою доску—у ублюдка был стержень инструктора по йоге—и сделал раздражающий танец с толчком в пах, который делают придурки, когда хотят сексуально домогаться всех в радиусе их действия. Он был похож на молодого Мэтта Деймона с длинными каштановыми волосами. Он начал петь “Шоу должно продолжаться” группы Queen, драматично сжимая кулак.

Я взял Бека под свое крыло в надежде сделать его профессиональным серфером, ради которого все тащили бы свои задницы на соревнования. Он был хорошим Келли Слейтером, но он также был ленивым Гомером Симпсоном, поэтому я готовил его к следующему соревнованию в конце сентября. Я был практически единственным человеком, которого он боялся, поэтому я решил, что если кто-то и может вытаскивать его задницу из постели каждое утро в пять, то это я.

Хейл покачал головой.

- Приведи себя в порядок, придурок. Твоя промежность похожа на Филла Спектора. - Он указал на член Бека. Последний рассмеялся, его член зашевелился, как волосы в рекламе шампуня. Хейл повернулся ко мне, и теперь мы втроем сидели как придурки, убивая волны. Замечательно.

- В этом месяце мой раунд, верно? - Этот раунд был тем, что мы называли посещением магазинов на набережной, сбором денег на защиту.

- Правильно.

- Я могу еще что-нибудь сделать? - Он прилепил пресс к своей палке. У Хейла были рыжие волосы, зеленые глаза и душа самоубийцы Холдена Колфилда, которого ввели в синтетический город Тодос Сантос. У него было еще одно, чего не было у меня: родители-вертолетчики. Он был близок к получению степени магистра философии и, следуя по стопам своих родителей, стал профессором. Они хотели, чтобы он превратил пластичные души Сокала в мыслящих индивидуумов. Но Хейл не хотел быть профессором или даже учителем. Он хотел быть дикарем, как я.

- Будь умницей и закончи все свои домашние задания. - Я рассмеялся.

Он обрызгал меня, как пятилетнего ребенка.

- Я хочу большей ответственности. Я хочу быть частью города Серфинга.

Мы с Хейлом разделили деньги на защиту пятьдесят на пятьдесят, что сработало на меня, потому что он сделал всю с беготней. Но он всегда настаивал на большем. Город Серфинга был моей идеей, моим ребенком, моей мечтой. Я не собирался ни с кем этим делиться.

- Я серьезно, - простонал он.

- Я тоже, - я поднял глаза и посмотрел, как голый Бек гребет прочь, унося с собой свою волосатую промежность.