Вероятно, долгая дипломатическая карьера научила ее улыбаться любезно, не обнажая кончиков клыков…

– Дамы, порадуйте нас сегодня своим остроумием! – грациозно приветствовала она нас.

Мы взошли по ступенькам, ведущим к театральным подмосткам. Со сцены лица зрителей слились в одну сплошную массу. Только их сияющие глаза отражали блеск сцены.

Александр тоже среди них?

От мысли, что он может тайком наблюдать за мной, как хищник, скрывающийся в тени, я почувствовала себя не в своей тарелке.

Раздались три удара палкой: сигнал к началу военных действий.

Поппи решительно атаковала Эленаис, обстреляв стихотворными строчками, которые мы подготовили заранее:

Восторженные возгласы эхом разнеслись по аплодирующему залу. Нападать на Эленаис за недавно пожалованное ее предкам дворянство – подло. Но именно подобная подлость очаровывала Двор. А самое главное – родословная была больным местом зазнайки. То, что больше всего задевало ее самолюбие.

Я подхватила строчку Поппи, повысив голос так, чтобы все могли меня услышать. И произнесла следующее восьмисложное стихотворение:

И снова одобрительные крики пронеслись по рядам, в то время как идеальные черты Эленаис потемнели под прической, украшенной перьями. Я ждала момента, когда девушка, заикаясь, начнет тонуть на глазах у пышного собрания. Но прекрасно выстроенные слова, которые вылетели из ее тщательно накрашенных уст, застали меня врасплох:

Она резко повернулась ко мне:

Я похолодела от ужаса. Ручеек пота заструился по спине. Истошный голос в голове завопил: «Ей известно все! Откуда? Каким образом?»

– Я… я не понимаю, что вы имеете в виду, – смешалась я, неудержимо теряя баллы.

– Вы не баронесса Гастефриш, вот что я имею в виду, – хладнокровно нанесла сокрушительный удар Эленаис.

– Вы ошибаетесь, я – баронесса Гастефриш! – Мой голос перешел на крик. – Как мой отец и все мои предки! Мои… мои дворянские бумаги тому доказательство!

Прекрасная Дез Урсен молча рассматривала нас из первого ряда. Рядом с ней мадам де Шантильи неодобрительно закатила большие глаза: светская беседа и крик – несовместимые понятия.

Не теряя дьявольского самообладания, Эленаис перешла к новой атаке:

Стало трудно дышать, голова закружилась…

В панике, загнанная в угол, я инстинктивно искала глазами выход из маленького театра. Я больше не Диана – гордая баронесса, претендующая на «Глоток Короля». Я – Жанна, дикарка из леса. Сегодня из зала на меня смотрели голодные звери, пожирая расширенными зрачками. Не в силах больше оставаться на сцене, на непослушных ногах я двинулась за кулисы под возмущенные возгласы придворных и ультимативное предупреждение де Шантильи:

– Диана! Это недопустимо! Напоминаю: если участник покидает сцену в разгар поединка, его автоматически дисквалифицируют!

С противоположного конца сцены Эленаис направила на меня наманикюренный указательный палец, как бы обвиняя:

Я застыла на краю сцены, в голове раздался колокольный звон последнего слова, произнесенного соперницей. Баннереточки? Титул баннерета, как известно, находился ниже титула барона в иерархии дворянства.

– Мой отец заплатил адвокатам, чтобы они провели обширное исследование в архивах дворянства по поводу этой подопечной Короля, появившейся из ниоткуда, – злорадствовала Эленаис, мгновенно забыв о стихотворных строчках, чтобы свободно выплеснуть яд. Она обратилась к зрителям: – Я получила результаты исследований через ворона. Оказалось, что Гастефриши никогда не были в ранге баронов. Они присвоили этот титул много веков назад. Даже не постеснялись печатать его в документах. В их грязной провинции ни одному магистрату не пришло в голову проверить титул… пока следователи, назначенные моим отцом, не выявили самозванство!

Я почти задохнулась в тесном корсете, наполовину нырнув в тень кулис. Факт, что старикашка Гонтран де Гастефриш сам себе присвоил высокий титул, совсем не удивил. Старый павлин! Облегчение от того, что моя истинная личность осталась в тайне, сменилось стыдом за то, что я растерялась перед собравшимися.

Я высмеяла недавно приобретенное дворянство Эленаис. Она ответила тем же, очернив фамилию Гастефриш. Я выставила себя на посмешище, а она отныне неприкосновенна.

Чувство непоправимой ошибки нависло грозовой тучей. Неужели я потерпела фиаско?

Не только Тристан, но и я никогда не доберусь до «Глотка Короля».

Моя семья никогда не будет отомщена.

И тирания будет продолжаться веками.

Если только…

Внезапно меня озарило:

– Возможно, я солгала о титуле. Но сделала это непреднамеренно, а по неведению. Я понятия не имела, что всего лишь баннерета, а не баронесса. Имею смелость предположить, что в этих стенах происходят злодеяния куда серьезнее.

Я вернулась на середину сцены и под лучами огней приблизилась к Поппи.

– …Леди Каслклифф хотела бы, чтобы Двор верил в то, что она здоровая молодая девушка. Но легкие ее прогнили до основания. Среди нас есть и такие, кто сознательно лжет каждый день, под носом у придворных и учеников…

Щедро нарумяненное лицо Поппи побледнело, как никогда:

– Диана! – охнула она. – Ты дрянь!

В моих глазах защипало. Они наполнились слезами, словно желали размыть образ стоящей напротив девушки, скрыть его от меня. Ведь ее лицо сейчас – отражение моего гнусного предательства.