Его громадная фигура мелко дрожала, будто внезапно согнулась под тяжестью казней, совершенных его родом. Душевные муки этого человека – глубинная причина желтой желчи, сочившейся из каждой поры его кожи. Чувство вины. Смею надеяться, что у этого чувства есть и светлая сторона: возможность искупления.

– Вы ненавидите суверена. Вам отвратительно то, что совершали ваши предки в угоду ему. Возможно, вы сами никогда не использовали все эти орудия пыток, несмотря на устрашающие речи.

Директор помрачнел.

– О, напротив. Я использовал их… – глухо прорычал он. – В моих жилах течет кровь Монфоконов. Я несу в себе проклятие семьи: неудержимую потребность ломать тела, сворачивать шеи!

Душевная боль исказила лицо мужчины в гримасе, где ненависть к собственному происхождению соперничала с диким наслаждением от причиненных зверств.

– Разница между моими предками и мной в том, что я сумел перевести импульсы убийцы в нужное русло, направить их против зла. Видишь ли, я ненавижу охоту с гончими, а также все, что может пролить кровь живых существ. Вот почему мне особенно не понравилось ваше неповиновение на охоте, когда отдал приказ прекратить преследование оленя. Однако я ловлю упырей, этих паразитов-каннибалов, которые раскапывают кости мертвецов на кладбищах, набрасываются на нищих бродяг на улицах и воруют младенцев из колыбелей. Как, по-твоему, я собрал ту коллекцию прекрасно сохранившихся лап, которую ты видела в моем бюро?

Я содрогнулась при одной мысли о том, какие людоеды, должно быть, лежали на этом пыточном столе до меня.

– Орфео тоже питается человеческой плотью, – возразила я. – Вы притворились, что приказали снять с главных ворот головы тех несчастных овернских фрондеров. Но это ложь. Я знаю, ваш протеже забрал их… чтобы съесть!

– Нет. Не для того, чтобы съесть. Чтобы похоронить.

– Похоронить?

Я вспомнила изуродованные воронами головы моих родных, которых отшельник бережно привел в надлежащий вид, восстановив их достоинство. Заполнил глазницы красивыми камешками, тщательно зашил раны.

– Ночью я брожу по кладбищам Версаля в поисках упырей, чтобы их уничтожить, – продолжал Монфокон. – Орфео следует за мной, как верный пес. Подбирает кости и черепа, которыми усеяны норы упырей. Мой протеже не может говорить на языке живых, но он понимает мертвых. Он слышит их истории… Может, потому что сам создан из трупов? Когда мы возвращаемся с охоты, он полирует и чистит свою кладбищенскую добычу, собирает разъединенные останки одного тела или одной семьи. Затем предает их земле в местах, известных только ему. Там, где ни один упырь никогда не сможет их извлечь.

Если верить Монфокону, обгрызенные кости, которые я видела на столе отшельника в первый вечер нашей встречи, не носили отпечатков его зубов.

Напротив, он забрал их в свою комнату, чтобы вернуть прежний вид, после увечий, нанесенных упырями!

– Внешность обманчива, – пробормотала я.

– В самом деле. И ты отлично сыграла роль, чтобы проникнуть в мою школу.

Он снял фонарь со стены и поднес к моему лицу. Его длинный парик коснулся моей кожи.

– Так кто же ты? И почему тебе любой ценой надо участвовать в борьбе за «Глоток Короля»?

Я глубоко вздохнула. Настал момент, когда я должна убедить этого мужчину с надломленной душой, что мое дело правое. Восстановить его веру в справедливость. Склонить на свою сторону!

– Меня зовут Жанна Фруаделак. Нетленный приказал убить мою семью. Головы на главных воротах принадлежали моим родителям и братьям.

Главный Конюший в изумлении открыл рот.

– Ты – дочь тех несчастных? – Тень раскаяния омрачила бледное лицо. – Я был уверен, что вид отрубленных голов сделает тебя счастливой. Какую ошибку я совершил…

– Это зрелище взбесило меня! – с горячностью продолжила я. – И укрепило мою решимость. Отомстить тирану! Да, вы не ослышались: я приехала в Версаль, чтобы убить Нетленного. Поэтому освободите меня и позвольте исполнить миссию!

Невеселый смешок потряс сгорбившуюся фигуру моего тюремщика:

– Молодо-зелено! Только горечь потери может вдохновить на такое безумие. Это глупый и суицидальный проект, заведомо обреченный на провал. Неужели ты действительно думаешь, что сможешь одолеть самого могущественного вампира Вселенной? В одиночку? Ты? Маленькая девчушка из деревни, не знающая секретов Двора?

Я сжала губы, разрываясь между желанием крикнуть Монфокону, что я не одна, и долгом свято хранить тайну.

– И даже если бы тебе удалось уничтожить Нетленного, как бы это улучшило положение людей? – бесстрастно продолжил он. – Король умрет, но Вампирия останется. И тогда вакантное место на троне займет другой бессмертный.

Он качнул головой в парике. На лице его была покорная печать фаталиста.

– Нет, восстание во дворце не принесет плодов. Ни сегодня, ни завтра. Никогда! Ты останешься здесь связанной до окончания борьбы за «Глоток Короля».

– Вы не можете так поступить! Люди будут спрашивать, где я! Все ждут меня на экзамене по боевым искусствам!

Директор пожал плечами:

– Не в первый раз ты неожиданно исчезаешь. Придворные объяснят отсутствие твоим непредсказуемым темпераментом. Скажут, что ты предпочла убежать, чтобы не встречаться с Эленаис де Плюминьи в одиночном бою. Она будет названа новым оруженосцем Короля.

– Вы лишаете меня возможности отомстить! – проревела я в бессильной злобе.

– Вовсе нет: я спасаю твою жизнь. Я не знал ни твоей семьи, ни мотивов, которые ею двигали: добродетельных или порочных. Но знаю, что ты можешь принести пользу полезным и умным образом, а не в опасной авантюре, обреченной на провал.

Он встал, оценивающе посмотрел на меня, будто решал, справлюсь ли я с той задачей, которую он передо мной ставил.

– В тебе, несомненно, кипят энергия и мужество. Ты сможешь использовать их в Америке.

– В Америке? – изумилась я.

Он кивнул:

– Там, в дальних колониях, власть Магны Вампирии не так прочна. Я убежден: новый рассвет придет с запада. Не темное и туманное восстание, а революция, которая, возможно, развеет саму Тьму!

Его глаза сверкнули, словно он уже видел пылающий горизонт.

– На протяжении многих лет я использовал свое положение, чтобы выступать в качестве посредника между фрондерами Америки и теми в метрополии, которых считаю по-настоящему искренними. Могу сказать, что таковых можно пересчитать по пальцам одной руки.

Америка, страна надежд… Словно послышались слова Поппи. Я вспомнила загадочные события в Нью-Йорке, о которых упоминала мадам Тереза. А от мистической мечты о рассвете, который рассеет Тьму… закружилась голова.

Монфокон повесил фонарь на стену и взялся за тяжелую цепь, приваренную к стене. На ее конце находился толстый железный обруч, который директор прикрепил к моей правой лодыжке, запирая его на маленький ключ. Только после этого он развязал веревки, освобождая мои ноги и руки. Я выпрямилась, сев на край деревянного настила, потирая затекшие конечности.