и атаковали врага. Удар наносился поочередно по трем лагерям. Он был настолько неожиданный и решительный, что османы в панике бежали, неся огромные потери. Было убито, по разным данным, от 6 до 20 тысяч солдат, победителям досталась вся артиллерия и обоз. Потери союзников составляли всего около 700 человек. Юсуф-паша отвел остатки своих войск за Дунай. После этой битвы Суворов получил от Екатерины титул графа Рымникского.

Победа при Рымнике – крупнейшая после Кагула победа над турецкой армией в полевом сражении за время обеих войн с Османской империей второй половины ХVIII в., могущая иметь стратегическое значение, – осталась неиспользованной. Потемкин после Рымника не начал общего наступления, обещавшего быстрое окончание войны. Турки получили возможность оправиться, и война затянулась еще более чем на полтора года.

* * *

В результате кампаний 1788—1789 гг. русские войска продвинулись на запад от Днепровско-Бугского лимана и других исходных границ, которые были у России к началу войны. Турция теперь должна была вести оборонительные действия на Дунае.

Успехи русской армии открывали возможность дальнейшего освоения Новороссии и побережья Черного моря. В июле 1789 г. при слиянии рек Южного Буга и Ингула был основан новый портовый город Николаев. Этот город был гораздо ближе к морю, чем Херсон. Здесь развернулось строительство кораблей; впоследствии сюда было перенесено из Херсона Черноморское адмиралтейство.

14 сентября 1789 г. в 65 км к западу от Очакова войска под командованием генерала И.В. Гудовича при участии черноморских казаков во главе с З. Чепегой и А. Головатым взяли маленькую турецкую крепость Хаджибей. Через несколько лет (в 1798—1794 гг.) на этом месте развернулось строительство гавани. Новый портовый город был назван Одессой (тогда ошибочно полагали, что именно здесь находилась древнегреческая колония Одесс). Этому городу в российской истории суждена была особая судьба.

Однако Османская империя не предполагала прекращать борьбу и разрабатывала планы новых военных кампаний. Иллюзии Турции были порождены обещаниями западных держав, продолжавших намекать Порте на скорое вмешательство в ее конфликт с Россией.

В то же время султан надеялся на некоторые благоприятные для него изменения на театрах военных действий. Турецкое руководство рассчитывало, в частности, что движение главных сил русской армии к Дунаю неминуемо ослабит черноморское побережье, часть которого осталась теперь вдалеке от театра военных действий.

Поэтому были намечены удары по тем участкам русского побережья, где предполагалось встретить сопротивление небольших русских сил. Первое место в этих расчетах занимал Крым. Здесь османы не без основания надеялись и на поддержку значительной части местного татарского населения, так и не смирившегося с новой властью.

Потемкин считал угрозу для Крыма очень серьезной, так как полуостров был сильно уязвим со стороны моря. Турецкие силы на Черном море все еще значительно превышали русские. Десантные войска, посаженные на корабли на севере Малой Азии, могли менее чем за двое суток достичь Крыма и высадиться на его побережье. Еще большую опасность представляли турецкие войска, сосредоточенные на Кавказском побережье. Весь берег Кавказа, кроме Таманского полуострова, принадлежал тогда Турции. Передовым опорным пунктом здесь являлась крепость Анапа, в которой находился большой османский гарнизон. Отсюда до Керчи или Феодосии требовалось всего несколько часов хода по морю.

Русская администрация в Севастополе и Херсоне постоянно получала данные о подготовке турок к высадке на Крымский полуостров. Турецкая эскадра имела «повеление искать по крымским берегам способное место для десанта, а особливо около Кафы (Феодосии)». С этой целью, как отмечал Потемкин весной 1790 г., турки «великим прилежанием и поспешностью стараются вооружить флот в Константинополе». Командующим турецким флотом был назначен адмирал Гусейн-паша.

Были также получены известия, что англичане, служившие султану, готовили для турецкого флота специальные брандеры, которые нужны были для уничтожения русских кораблей. Англичане же рекомендовали туркам наполнить зажигательными веществами одно из торговых судов и подослать его под нейтральным флагом в русский порт с тем намерением, «чтобы сие судно, остановясь между кораблями, зажгло их ночью». Подобные советы очень ярко характеризуют представления «цивилизованных» европейцев о состоянии нравственных качеств «облагодетельствованных» ими «диких» народов.

Защита нового черноморского побережья и, прежде всего, Крыма становилась главной задачей России. И тут, как обычно в русской истории, огромную роль сыграл «личностный фактор». Можно сказать, что «кадровое решение» Г.А. Потемкина и стоящей за ним Екатерины Великой имело решающее значение не только в исходе русско-турецкого противостояния 1787—1791 гг., но и всей дальнейшей российской истории, по крайней мере на протяжении последующих 200 лет…

Именно благодаря состоявшемуся «кадровому решению» во главе Черноморского флота встал человек, который обеспечил перелом в морском противостоянии двух евразийских держав – России и Турции. До сих пор остается загадкой, как человек, родившийся в глубине русской равнины, долго даже не видевший моря, стал гениальным стратегом и тактиком морских сражений, новатором большинства приемов морских боев эпохи наивысшего расцвета парусного флота.

Итак, вскоре после морского сражения при острове Фидониси во главе Севастопольской эскадры по решению Г.А. Потемкина был поставлен контр-адмирал Ф.Ф. Ушаков; в марте 1790 г. он стал командующим Черноморским флотом.

Получив должность командующего второго российского флота, Федор Федорович столкнулся с громадными трудностями, оставленными в наследство его предшественниками. На кораблях и в базах был большой некомплект команд, много матросов болело из-за плохого питания и жестокого обращения офицеров. В Черноморском адмиралтействе был «хаос неописуемый, крайняя неизвестность во всех наличностях». Ощущался большой недостаток парусов, мачт, такелажа, якорей. Не хватало артиллерийского вооружения. «Здесь во многом находятся великие недостатки», – докладывал Ушаков князю Потемкину. «Разных припасов и материалов, тож и лесов, особливо жидкой и густой смолы, здесь совсем нет, также медикаментов не только на судах, но и в госпитале не имеется», – писал он главному интенданту флота. Адмирал Ушаков деятельно приступил к повышению боеспособности флота. Ему даже приходилось вкладывать в строительство флота личные средства. «Дохожу до такой крайности, – писал он летом 1790 г., – что вынужден заложить собственный дом».

Ушаков большое внимание уделял обучению личного состава. Боевая подготовка строилась на наиболее рациональных приемах. Он разрабатывал инструкции и руководства, в которых излагал свои требования к обучению моряков, прежде всего – учить в сложных условиях. Корабли в любую погоду выходили в море, проводили там парусные, артиллерийские, абордажные и другие учения. «Рекомендую командующим, – писал адмирал Ушаков в одном из приказов, – приучать служителей (матросов) к скорым беганьям по снастям. Отдачу и прибавку парусов приказать делать с отменной скоростью». Мастерство черноморских моряков неуклонно росло, что повышало боеспособность флота не меньше, чем пополнение его новыми боевыми кораблями.

Когда большинство кораблей Севастопольской эскадры было подготовлено к дальнему плаванию, Ушаков вышел в