Вэйдэ. Впрочем, Ло Мэнсюэ даже не могла сказать наверняка, что это юноша, а не девочка: растрёпанные волосы, лохмотья и искажённое ненавистью лицо были лишены точных примет пола так же, как и возраста.

Но лицо она узнала сразу — то же самое, что было у птиц.

— Указчик? — спросил Сун Юньхао недоверчиво. — Они разве не мрут сразу следом за хозяином?

Существо распахнуло рот и плюнуло тёмной ци. Ло Мэнсюэ заслонила барьером себя и Сун Юньхао.

— Почему ты не хочешь уйти? — спросила она осторожно. — Тигр, который тебя убил и держал в плену, уже мёртв.

— Если я вернусь, меня опять заставят работать. Лучше я останусь в горах. Я теперь тут владыка.

Рот приоткрылся снова, но вместо плевка существо быстро облизало языком чёрные губы.

— Тигр был слабый, — проговорил мальчик — наверно, это всё-таки был мальчик, хотя теперь его безжалостное лицо стало совсем взрослым, даже старым. — Трусливый. Хотел сидеть в своём логове. Но я заставил его шевелиться.

— Это ты убил хозяйку чайной?

— Разбойники. А разбойников убил я. Натравил на них тигра. Но они были слабые, все трое. Ползали на брюхе, умоляя отпустить их. И тётушка, которая пришла из города, тоже была слабая.

Ло Мэнсюэ не сразу догадалась, что под тётушкой он имеет в виду Ван Синью, которой было немногим больше двадцати: всё же во многих отношениях он мыслил, как ребёнок.

— Тех, кто заставлял тебя работать, уже давным-давно нет на свете, — сказала она ласково, как ребёнку.

Сун Юньхао скривился:

— Просто возьми меч. Часть ядра, что была в Вэйдэ, мы уничтожили. Теперь добить легко.

— Жалко его.

— Моего щенка мне жальче. Не могу тут жалостью разбрасываться. Этот по доброй воле не уйдёт.

— Мне нужен сильный заклинатель, — сказал мальчик. — Он наденет шкуру и станет новым владыкой здешних гор. А я буду указывать тигру дорогу.

— Размечтался, — усмехнулся Сун Юньхао. — Сильный не станет тебя слушаться.

— Мы вместе придём в Иньчжоу и уничтожим его. Иньчжоу сожрал моего второго брата. А мы сожрём его.

Ло Мэнсюэ провела сложенными пальцами по клинку Лумина и вонзила его в землю, беззвучно повторяя слова, открывающие Врата Очищения.

— Проклятая! — заорал маленький дух. — Не трожь меня!

Многие мстительные духи отказывались уходить спокойно — на памяти Ло Мэнсюэ только призрак одной несчастной женщины рыдал от радости, узнав, что наконец освободится, а все остальные слишком помешались на своей страсти, но такой яростной ненависти она не видела уже давно.

Счастье ещё, что он был слаб, а жертвы подчинялись ему больше потому, что верили в могучего тигра, как в карающее божество. Теперь, когда тигра окончательно не стало, его спутник неминуемо должен был развеяться вместе с ним, пусть ненависть и продержала его на земле намного дольше обыкновенных духов-указчиков.

— И ты, ублюдок! — кричал дух. — Ты должен был надеть шкуру! Мы убили бы всех!

— Ты ошибся, — сказал Чжан Вэйдэ. — Я так себе заклинатель. Не очень сильный.

— Проклятые!

— А-Жун! — какой-то старичок выбрался из ивняка и зашагал к чайной.

Кажется, тот самый, что рыбачил утром на берегу. Он был в соломенной накидке, но шляпа пропала — на макушке торчал тощенький белый узелок из остатков волос. В корзинке для улова не трепыхалось ни одной рыбёшки.

Названный А-Жуном застыл, не пытаясь уклониться от силы Ло Мэнсюэ. Его лицо стало скорее тоскливым, чем ненавидящим, — такое скорбное выражение померещилось Ло Мэнсюэ на личиках крылатых духов.

— Второй брат, — пролепетал А-Жун.

Его голос стал совершенно писклявым, а лицо покрылось сетью морщин, как и у дряхлого рыбака, будто за несколько мгновений он прожил все непрожитые семь или восемь десятков лет.

— Почему ты не вернулся, второй брат? — спросил А-Жун плаксиво.

— Я вернулся. Каждое утро сижу здесь на реке. Только ты меня совсем не видишь. — Старичок, кряхтя, наклонился, поставил корзинку на землю, пробормотал: — Да, здесь всегда клевало плохо. Вот как, значит, барышня.

Ло Мэнсюэ изумило, что он обращается к ней. Смертные могли, конечно, увидеть внешние проявления духовной силы, но сами построения едва ли.

— Наш старший брат женился, — заговорил старик отрешённо, будто древнюю легенду рассказывал. — Скверная у нас была невестка, злющая. При родителях-то она ещё побаивалась верховодить, а как их не стало, начала всем в доме заправлять, нам совсем житья не стало. Я и ушёл в Иньчжоу, как мне тринадцать исполнилось, в тот год, как государь Ань-ди скончался. Бросил совсем эту проклятую деревню, даже родительские могилы бросил. Думал, как пристроюсь в городе, заберу А-Жуна.

— Ты не вернулся, — А-Жун бессмысленно раскачивался из стороны в сторону.

— Я-то вернулся, да поздно. Невестка мне сказала, тебя тигр задрал в горах, когда ты искал козу. Я ей не поверил. Думал, ты утопился от её побоев или ещё что.

— Я ушёл в горы искать тигра.

— А через два дня невестку сожрали прямо на краю деревни. Только пару косточек нашли да платье. Старший брат, как узнал, совсем рассудком тронулся — всё сидел на кровати да причитал, что и за ним придёт тигр. Так и не встал больше, умер через месяц от страха. А я всё ждал. Но ни разу не видел тебя, А-Жун. В облавы ходил, что наш староста устраивал, — думал, предупрежу тебя, если что. По ночам открывал ворота. Но ты не пришёл мне отомстить. А теперь, как я снова вернулся, уже который год на реке сижу.

— Нет, второй брат не умрёт, — протараторил А-Жун. — А-Жун никогда не хотел тебя убивать.

— Твоему второму брату теперь девяносто три, — сказала Ло Мэнсюэ и лишь теперь поняла окончательно, что старичок уже умер — может, сразу после того, как они ушли с реки. — Если он сейчас уйдёт, это не так уж и плохо. Если вы вместе…

— Да, не так уж и плохо, — сказал старик. — Там что-то вроде двери, барышня? Проход?

— Да, дверь, — Ло Мэнсюэ кивнула. — Не бойтесь.

Старик взял А-Жуна за руку, приговаривая: «Брось ты свои шкуры, братишка».

Отчего-то она подумала, что под конец увидит их детьми, как, наверно, воображал себе встречу А-Жун, но нет — оба сделались одинаково дряхленькими, высохшими от старости. Наверно, так было милосерднее.

* * *

— Вразуми её как-нибудь, — сказал Тянь Жэнь умоляюще.

Он склонился над тазом с водой. Биси, скрестив ноги, сидела на другой стороне крыльца и дулась. Чжан Вэйдэ, слава небесам, просто спал, прислонившись виском к деревянному столбу. Лицо у него было в грязных разводах от слёз, но теперь совершенно безмятежное. Ло Мэнсюэ села рядом, пригладила ему волосы. Тянь Жэнь быстро глянул на них