— Ну и отлично, — хищная улыбка на треугольной морде стала еще шире. — Действительно, ты — слишком интересный экземпляр, чтобы дать тебя сожрать. Впрочем… и не хватает тебе самой малости.

Тут глаза этой сущности зажглись столь ярко, будто ксеноновые прожекторы. Что удивительно, этот свет разогнал едкий туман страха, и едва горизонт сознания очистился, как новые силы влились в тело, а вместе с ними пришло знание. Робот-шар еще не совсем понимал его смысл, но это пока и не было нужно. Так бывает, когда тело действует само по себе, повинуясь глубинным инстинктам, а ум лишь дивится: разве подобное возможно? Но куда большие сюрпризы обычно ждут других…

— Ага! Ну, вот ты и попался! — злорадно прорычал медведь, и его когти располосовали барьер. — Сейчас мы тебе мозги-то подправим. Чую, им найдется хорошее применение!

Барьер с печальным звоном лопнул, осыпаясь миллионом невесомых осколков. Не теряя времени, могучая лапа прянула к жертве, крепко сжав ее, точно апельсин, из которого выдавливают сок.

— Нет, нет, нет, остановись! — отчаянно завопил Кугель.

Всеми силами своего существа он отталкивал эту страшную длань, отчаянно желая, чтобы она скрылась, рассыпалась, улетела в другой мир. Эти мысли, как стрелы, понеслись по электронным схемам, разя все на своем пути, что-то меняя, переписывая… И вдруг лапа, дернувшись, замерла, а потом попыталась отстраниться, но не смогла. Как если бы настоящий бурый медведь полез в дупло, надеясь полакомиться медом, а на деле бы вляпался в густую смолу, да еще пчелы его искусали.

Вздрогнул и Кугель, но не от боли. Что за небыль: он чувствовал не только свое тело и то, как его сдавила лапа, а и сами эти когтистые пальцы, ладонь, запястье… В чем дело? Управление его телом уже перехватили, и так это ощущалось? Однако чудеса продолжались, и вскоре робот-шар уже ощущал чужую руку полностью, вплоть до малейших движений волокон. И вместе с этим пришла уверенность, что любая частичка чужой плоти послушна его воле. Для эксперимента робот-шар приказал паре мышечных волокон лапы напрячься, и два когтистых пальца, отлепившись от его сферического корпуса, сложились крестиком. Это произошло столь естественно, будто так и должно быть: аналогичным образом человек по первому желанию поднимает руку и чешет нос — легко, быстро, даже не задумываясь.

— Ч-черт-т-т! — взревел Вогунг, хватаясь за вышедшую из-под контроля длань второй лапой. — Мерзкая тварь, как тебе это удается?!

В тот же миг Кугель ощутил, что контролирует обе конечности врага. А затем к ним присоединился торс, бедра и так далее. Это воспринималось так, как если бы у его тела постепенно вырастали придатки в форме чужой плоти. О, а вот и голова…

— Гр-р-ааа! — в отчаянии зарычал медведь, мотая башкой. — Императрица, выручай! Если я погибну, этот гад целый сектор разнести может, а то и жилой пояс целиком!

Эфир равнодушно молчал, а Кугель уже четко ощущал всю голову Вогунга, только внутри нее пока было нечто колючее, неприступное. Мозг — большой, тяжелый, готовый от напряжения буквально в каждую секунду загореться жарким пламенем — все еще сопротивлялся. Да, он был запечатан в железобетонную коробку, лишился контроля над телом, но не сдался, лихорадочно выстраивая барьеры. Тщетно: ему требовалось питание, а по энерговодам и шинам данных — этим кровеносным сосудам циклопического тела — несся поток вирусов. Система защиты пыталась отследить их, высылала антитела, но враг постоянно менялся, прятался тут и там, и его нельзя было остановить. Линии обороны рушились одна за другой, и вот…

Робот-шар удивленно захлопал глазами, осматривая бескрайнее небо, омываемое бурунами облаков. В чем дело: его каким-то образом выбросило наружу? Он покрутился на месте, глянул вниз: перед его взглядом простирался могучий торс, поросший клочковатой шерстью, а у пояса клубились тучи. Изумившись еще больше, Кугель поднес к носу конечности — охватистые лапы, украшенные острыми когтями. Все еще не решаясь верить, он ощупал морду, осторожно проверил пальцем остроту клыков размером с небоскреб. Что ж, теперь он — уже не робот-шар! Или не только он…

— Ха-ха-ха! — громоподобный хохот Кугеля буквально заставил вселенную содрогнуться. — Не знаю, как, но я подчинил это тело. Ну-ка, чего я теперь могу?

Сжав кулак, он изо всех сил ударил себя в грудь. Ребра сломались, а на месте соска образовалась огромная дыра. Как будто паря над городом, Кугель наблюдал, как складывались, точно карточные домики, громады небоскребов, лопались нити дорог. Потоки транспортных средств забурлили, и машины, словно тараканы, бросились врассыпную, отчаянно гудя. Немногим удалось спастись: падающие отовсюду гигантские обломки бетона обращали все в труху и увлекали куда-то в бездну переплетения улиц. Тонкая паутина порядка, связывавшая эту безумную мешанину камня, металла и пластика в единый город, была сдута тайфуном хаоса и разорвалась в клочья.

А Кугелю все было нипочем, он упивался свалившейся на него силой. Он нагибался туда и сюда, напрягал определенные группы мышц, избирательно разрушая те или иные участки города. И хотя этот мегаполис был сейчас его телом, он не чувствовал боли или даже беспокойства. Ведь он знал: при желании он может быстро все восстановить. Впрочем, была и еще одна причина: где-то внутри, размазанное по каждой частице этой гигантской структуры, металось сознание медведя. Его отчаяние не знало границ, а поведение можно было сравнить с тем, как если бы настоящего хищника, поймав, заперли в тесную клетку. Только что он был хозяином тайги, и вдруг все потерял, и сколько не бейся, не грызи прутья — спасения нет! Осознание этого было настолько упоительным, что каждая частичка похищенного тела просто вибрировала от темной радости.

«Вот так-то, гад, будешь знать! — захихикал про себя Кугель. — Маленький не всегда слабый!»

Тут где-то в углу поля зрения выскочило сообщение:

«Внимание! Уровень повреждений приближается к критическому. Существует риск разрушения осевой структуры, последствия могут быть непредсказуемыми. Возможна гибель всего населения!»

Рядом замелькали кадры людей и не людей, вернее, причудливых гибридов человека, животных и машин. Они бегали, кричали, забирались в какие-то щели, иногда пытались что-то делать, чтобы остановить это светопреставление. Куда там! Рано или поздно все они гибли под обломками.

И вдруг игла стыда уколола Кугеля. В самом деле, зачем он устроил погром? Да, Вогунг ему порядком досадил, и случилось это потому, что кое-кто его сдал полиции, когда он просто хотел пообедать. Но, пожалуй, месть уже свершилась. Так зачем было терзать ни в чем не повинных обывателей? Может, они сами — заложники этого медведя, который взломал их, как пытался