Фургон петлял по извилистой дороге среди полей сахарного тростника, направляясь к бесплодным землям Часовой Башни, островку пыли в море растительности. Кони неспешно перебирали копытами, двое мужчин на к злах беседовали. Финн подняла руку и повела пальцами. Камешки в черном носке повиновались чарам, и носок, извиваясь, пополз по дороге к лошадям.

Финн подняла три пальца и начала обратный отсчет:

– Tres, dos, uno…[66]

Одна лошадь пронзительно заржала, становясь на дыбы при виде «змеи». Вторая последовала ее примеру, а потом принялась топтать носок копытами, не обращая внимания на орущих на нее возчиков.

Фургон остановился, и один из мужчин, спрыгнув с козел, бросился успокаивать лошадей.

– Вперед! – прошептала Финн.

Они метнулись к повозке и забрались внутрь. Тут было полным-полно еды для заключенных. Мешки с мукой, картошкой и репчатым луком занимали весь пол повозки. Альфи затащил Финн в дальний угол, и они присели, прижавшись спинами к стене фургона. Альфи слышал, как переругиваются возчики.

– Проверь, все ли в порядке внутри, – сказал один из них.

Принц еще сильнее вжался спиной в угол, надеясь, что мужчина не станет забираться в повозку и все тут осматривать.

Под полог в задней части фургона заглянул возчик – и выражение скуки мгновенно слетело с его лица. Внимательный взгляд был направлен на ноги Альфи. Посмотрев вниз, принц увидел, что его сапог выглядывает из-под плаща-невидимки. Он подтянул ногу, но задел коленом мешок картошки, который накренился и с глухим стуком ударился об пол. Возчик изумленно протер глаза.

Финн потянулась за кинжалом на поясе, но Альфи схватил ее за руку и покачал головой. Он не мог позволить всему пойти наперекосяк. Времени на ошибки не было, но и так уже много людей пострадало.

Чувствуя, как гулко стучит сердце, Альфи сжал фигурку дракона у себя на груди. Финн встревоженно смотрела на него, а принц судорожно думал: «Забудь, что видел меня. Забудь, что видел меня».

Волна боли прокатилась по его телу, будто иглы впились в каждый участок кожи. Голова закружилась.

Глаза мужчины остекленели, а потом опять прояснились. Он моргнул, словно пытаясь удержать воспоминание, но оно песком утекло сквозь пальцы.

Возчик покачал головой.

– Тут в фургоне todo bien[67]!

Он прошел к козлам, и повозка покатилась дальше.

Разум принца затуманился от боли, но тут что-то теплое скатилось по его губе. Из носа текла кровь. Дрожащими пальцами Альфи зажал нос и запрокинул голову.

Эта магия разрушала его изнутри.

– Плохо дело, да? – пробормотала Финн.

– Хуже, чем я ожидал.

Сердце бешено колотилось, боль расцветала в костях. Но, невзирая на это, Альфи не мог не удивиться могуществу черной силы. Как ей удалось с такой легкостью стереть воспоминание этого человека? Существовали чары, позволявшие полностью лишить кого-то памяти, но ни одно заклинание не работало столь избирательно, не вырывало из сознания воспоминания по одному, как лепестки из цветка. Последствия этих чар истязали Альфи. Принц моргал, пытаясь восстановить зрение, руки тряслись. Если эта сила лишь отголосок магии Сомбры, насколько же она станет могущественна, воссоединившись с телом бога?

А потом мелькнула другая мысль, уколола острыми шипами. Слова из той англезской книги эхом разнеслись в его памяти: «…чем дольше это существо остается в заточении, тем больше жизненных сил оно будет выкачивать из запечатавшего его».

Даже если ему удастся пленить магию Сомбры, она все еще будет привязана к телу Альфи. Она будет высасывать из него жизнь, пока не останется ничего. Принца бросило в холод. В нем созревало осознание грядущей смерти, неотвратимой и болезненной. Но было в этой мысли и что-то высвобождающее. Альфи так тревожился о том, каким станет его вклад в правление Касталланом. Ответ оказался прост – сама жизнь. Со временем магия Сомбры выкачает из него жизненные силы, а когда он умрет, печать будет сорвана. Но из бездны она не сможет вернуться и навредить кому-то еще. За такое стоит отдать жизнь, и принц это знал. И все же мысль о неминуемой смерти подкосила его куда сильнее, чем эта черная магия.

Они молча ехали в повозке, пока колеса не покатились по неровной поверхности – фургон съехал с проселочной дороги в полях на сухую, растрескавшуюся землю перед тюрьмой. На принца и девушку накатила волна невыносимого жара.

– Что это за бесовщина? – спросила Финн, отирая лоб.

– Мы едем по мосту над кипящим рвом. – Альфи чуть наклонил голову: кровотечение прекратилось, но теперь по верхней губе градом катился пот.

– Я думала, это всего лишь байка. – Девушка удивленно вскинула брови.

– Боюсь, что нет.

Ходили слухи, что если человек упадет в этот ров, то у него вскипит кровь и он сварится заживо, даже не успев закричать.

Повозка подпрыгнула, съехав с моста на землю. Жар чуть утих, и фургон остановился.

Альфи и Финн под прикрытием плаща-невидимки выбрались наружу раньше, чем тюремная стража успела подойти и начать выгружать продукты.

Перед ними возвышалась Часовая Башня.

Принц уже бывал здесь, но тюрьма все равно поразила его невероятной высотой и шириной. Она напоминала каменный телескоп, выраставший из земли. Все углы округлены. Ни единого окна. Кирпичи точно раскалились на солнце. Участок земли между рвом и башней казался ничтожным, жалкая полоска иссохшей почвы отделяла Альфи от мучительной смерти в кипятке.

Впрочем, времени раздумывать об этом не было. Голова все еще кружилась после использования черной магии, но Альфи мотнул ею в сторону стражников, которые тащили провизию в боковой вход башни. Небольшая дверь, куда они заносили мешки, располагалась слева от главного входа, огромных двустворчатых ворот, производивших на всех прибывших сюда гнетущее впечатление. Финн с принцем последовали за стражниками по узкому коридору из песчаника, слабо освещенному висящими вдоль стен зачарованными огоньками. Стражники, как понимал Альфи, шли на склад в подвале. По дороге он заметил дверь чулана и жестом предложил Финн укрыться там. Пригнувшись, они прошмыгнули в чулан, а стражники пошли дальше.

Когда дверь закрылась, в чулане стало темно, как ночью. Альфи был рад возможности спрятаться. Стянув плащ-невидимку, он почувствовал, что его тело вопит от боли и усталости. Принц осел у стены, привалился спиной к камням и опустил голову на колени.

Послышался шорох зажигаемой спички, в темноте вспыхнул огонек – и проступило лицо Финн. Девушка присела перед Альфи, вглядываясь в его лицо. Принц был рад, что они отказались от идеи перемещаться в тюрьму при помощи черной магии. Он даже представить себе не мог, настолько больно ему было бы, попытайся они преодолеть такое расстояние, полагаясь на силу Сомбры.