что нэп есть оживление капитализма, оживление кулака, что кулак обязательно подымет голову. И вот стоило показаться кулаку, как стали кричать «караул», потеряли голову… На деле этот уклон ведет к разжиганию классовой борьбы в деревне, к возврату к комбедовской политике раскулачивания, к провозглашению, стало быть, гражданской войны в нашей стране…». «Партия всего больше подготовлена к лозунгу: бей кулака. Дай только, — и мигом разденут кулака»[1274].

«Мы должны всячески умерять» борьбу с кулаком, «регулируя её в порядке соглашений и взаимных уступок и ни в коем случае не доводя её до резких форм, до столкновений…, — призывал Сталин в июне 1925 г., — Мы не заинтересованы в разжигании классовой борьбы. Мы вполне можем и должны обойтись здесь без разжигания борьбы и связанных с ней осложнений»[1275].

«Борьба против кулачества, — постановлял XIV съезд, — должна идти, как путем организации бедноты против кулака, так и путем укрепления союза пролетариата и бедноты с середняком на предмет отрыва середняка от кулачества, в целях изоляции кулака» и развития «кооперации, как основной организационной форме движения деревни к социализму»[1276]. При этом о ликвидации НЭПа речи не шло: «крестьянство не может жить при данных условиях без товарооборота, — пояснял в своем заключительном слове Сталин, — без допущения некоторого оживления капитализма»[1277].

Второй удар последовал в декабре 1927 г., когда плановые заготовки хлеба упали на 42 %, по сравнению с тем же периодом предыдущего года[1278]. Причину кризиса Троцкий находил в том, что «окрепший кулак повёл за собой середняка и подверг города голодной блокаде. В январе 1928 года рабочий класс остался лицом к лицу с призраком надвигающегося голода»[1279]. И тот самый Бухарин, который еще в апреле 1925 г. бросал в крестьянскую среду лозунг «Обогащайтесь», теперь призывал: «Можно и нужно перейти к более форсированному наступлению на капиталистические элементы, в первую очередь, на кулачество»[1280].

«Умиротворение деревни…, — отвечал на эти призывы Сталин, — есть одно из основных условий для строительства социализма»[1281]. «Вести политику разлада с большинством крестьянства — значит открыть гражданскую войну в деревне…, — пояснял он, — значит сорвать всю нашу строительную работу, сорвать весь наш план индустриализации страны»[1282].

И на прошедшем в декабре 1927 г. XV съезде, как отмечает биограф Троцкого В. Роговин, «ничто не предвещало… коренного изменения политики партии по отношению к кулаку»[1283]. Трудности с хлебозаготовками были признаны временными, вызванными одновременно сошедшимися факторами: «военной угрозой» 1927 г.[1284], капитальными затратами большого масштаба, большими сырьевыми заготовками, нехваткой и дороговизной промтоваров, и главное — фактическим снижением заготовительных цен[1285].

Подводя итог, глава правительства Рыков только указал, что «опасность, связанную с неудовлетворительным ходом хлебозаготовок, опасность, нужно ликвидировать возможно скорее», если эти явления «разовьются, они могут нанести громадный удар по всему народному хозяйству и сорвать осуществление всего пятилетнего плана хозяйственного развития»[1286]. Резолюция XV съезда требовала «более решительного наступления на кулака», при этом основной задачей в деревне, в отличие от XIV съезда, уже ставилось развитие не потребительской и кредитной кооперации, а производственной: «в настоящий период задача объединения и преобразования мелких индивидуальных крестьянских хозяйств в крупные коллективы должна быть поставлена в качестве основной задачи партии в деревне»[1287].

Что касается решения о «наступлении на кулака», то «не правы те товарищи, — пояснял на съезде Сталин, — которые думают, что можно и нужно покончить с кулачеством в порядке административных мер, через ГПУ… Кулака надо взять мерами экономического порядка, на основе революционной законности»[1288].

Однако всего через несколько дней настроения Сталина изменились на прямо противоположные: «Лишь столкнувшись с острым кризисом хлебозаготовок, Сталин буквально в считанные дни превратился из «умиротворителя» деревни в самого жестокого её «усмирителя», — отмечает этот разворот Роговин, — причем с помощью таких методов, какие до тех пор не предлагались никем в партии»[1289].

Разосланные 14 и 24 декабря 1927 г. секретные директивы ЦК требовали немедленного увеличения объём хлебозаготовок. При этом «предлагалось использовать ещё сравнительно мягкие меры: изымать денежные накопления в деревне путём максимального ускорения всех платежей крестьян по налогам, страхованию, ссудам, организации сбора авансов под промышленные товары и сельскохозяйственные машины и т. д. Поскольку эти директивы «не возымели действия», ЦК направил 6 января 1928 года третью директиву, по словам самого Сталина, «совершенно исключительную как по своему тону, так и по своим требованиям»[1290].

В середине января Сталин выехал в Сибирь, где он потребовал «немедленно сдачи кулаками «всех излишков по государственным ценам», в случае отказа привлекать кулаков по 107 статье УК, устанавливавшую уголовную ответственность (с полной или частичной конфискацией имущества) за «злостное повышение цен на товары путём скупки, сокрытия или невыпуска таковых на рынок». «Что касается ваших прокурорских и судебных властей, то всех негодных, — указывал Сталин, — снять и заменить честными и добросовестными»[1291]. Сибкрайком принял решение о расследовании таких дел (по 107 статье) в 24 часа и рассмотрении их выездными сессиями судов в течение трёх суток без участия защиты[1292].

Отношение Сталина к кулаку в январе 1928 г. поменялось самым радикальным образом: «Нет гарантий того, что саботаж хлебозаготовок не повториться в будущем году, — приходил он к выводу, — Более того можно с уверенностью сказать, что пока существуют кулаки, будет существовать и саботаж хлебозаготовок…»[1293]. В вопросе о кулаке, Сталин в 1928 году оказался левее Бухарина, и даже Каменева, и Троцкого 1925 года. Группа Сталина в Политбюро оказалась в меньшинстве — в положении левой оппозиции по отношению к большинству Политбюро.

«Наряду с… успехами в практике осуществления директив имеется целый ряд… искажений и перегибов…», — указывалось, имея в виду Сталина, на заседании Политбюро в феврале 1928 г., в том числе: «злоупотребления арестами, незаконной конфискацией излишков хлеба и т. д.»[1294]. За этими решениями последовали: секретный циркуляр Наркомюста РСФСР от 25 марта 1928 г. и «О судебной практике по делам о хлебозаготовках», согласно которому штраф «ни в коем случае не должен вести к разрушению хозяйства»; циркуляр ОГПУ (от 31 марта), «О принятии мер в связи со случаями извращения классовой линии советским аппаратом при проведении массовых кампаний в деревне»[1295].

«В основе этих (хлебных) затруднений, — указывала резолюция апрельского 1928 г. Пленума ЦК, — лежало резкое нарушение рыночного равновесия, причем обострение диспропорции в рыночных отношениях (платежеспособный деревенский спрос, с одной стороны, предложение промышленных товаров — с другой) объясняется повышением доходности деревни, в особенности ее зажиточных и кулацких слоев»… «Для того чтобы парализовать угрозу общехозяйственного кризиса