Однако вопреки тому, что представлено в большей части исследовательской литературы, вплоть до второй половины XVII века зависимые русские православные крестьяне все же могли жить и работать в поместьях мусульманских служилых людей[883]. Напрашивается вывод, что царское правительство не столько было заинтересовано в дискриминации некрещеных или иноверцев, сколько стремилось защитить крещеных холопов (как русского, так и нерусского происхождения) в их русской православной вере, поскольку в XVII веке они находились еще в большей зависимости от своих господ, чем крепостные крестьяне. С точки зрения московского правительства речь шла о защите «беззащитных» христиан от нехристиан. Если бы правительство было озабочено в первую очередь нападением на помещиков-иноверцев, то в 1628 году им бы запретили не только владеть русскими православными холопами, но и иметь русских православных крестьян[884].

Только в середине 1650‐х годов произошел кратковременный отход от политики, которая стала общепринятой в 1560‐х годах и была направлена не столько на миссионерство, сколько на защиту однажды крещенных. Впервые после взятия Казани столетием ранее миссионерская работа снова велась с применением насилия, по меньшей мере не без одобрения государства. Инициатива исходила от патриарха Никона, который особенно стремился к обращению в христианство «языческих» мордвинов (и татар)[885]. Он, будучи сам мордовского происхождения, добился того, чтобы царь Алексей Михайлович назначил доверенного ему монастырского настоятеля Мисаила архиепископом Рязанским и Тамбовским и поручил ему миссионерство среди мордвы и татар. С одобрения царя архиепископ Мисаил в течение года крестил в Поволжье более 4000 мордвинов и татар. Когда возникло сопротивление, правительство выделило архиепископу вооруженный отряд служилых людей, чтобы остальных «мордвинов и татар во святое крещение приводити». Архиепископ был убит повстанцами, после чего попытка миссионерства была прервана[886].

К сожалению, мотивы необычной поддержки царем насильственного миссионерства неясны. Поскольку инициатива исходила от патриарха и архиепископа, а правительство лишь доброжелательно поддерживало ее, последнее, возможно, почувствовало необходимость силового вмешательства только ввиду сопротивления коренного населения, то есть довольно спонтанно[887]. В любом случае ослабление усилий после смерти архиепископа позволяет предположить, что по крайней мере со стороны правительства отсутствовало намерение участвовать в продолжительном принудительном миссионерстве[888].

Предвестники петровских перемен: миссионерская политика в конце XVII века

Признаки нового образа мыслей и действий, согласно которым обращение в христианство больше не должно было происходить только на добровольной основе и с помощью позитивных стимулов, проявились к концу правления царя Алексея Михайловича (1645–1676). В предпоследний год своего правления он издал указ, в соответствии с которым служебные и наследственные имения «татарских и других иноземцев» подлежали изъятию, если те не соглашались креститься[889]. Они должны были быть переданы «русским людям» и новокрещеным. И если после этого «мирза и татары» все-таки крестились, то им не возвращали уже конфискованные поместья, а велели искать себе новые среди захваченных земель[890].

Этот резкий отход от ранее сдержанной миссионерской политики продолжился и при царе Федоре Алексеевиче (1676–1682). Под его руководством даже был разработан целый комплекс согласованных мер: побуждение к крещению сопровождалось элементами принуждения, которые, как ранее при его отце, были в первую очередь направлены против нехристианского высшего класса в Поволжье[891]. В связи с этим и ввиду временнóй близости к Петровской эпохе снова и гораздо более остро, чем применительно к Ивану IV, встает вопрос, в какой степени миссионерская политика царя Петра I фактически представляла собой коренное изменение, или это было простое продолжение уже начатого до него нового курса в отношении «иноверцев»[892].

Сначала в мае 1680 года царь Федор Алексеевич лишь пригрозил мирзам (татарский высший класс) и татарам из Романова и Ярославля конфисковать их поместья, если они не крестятся. В случае же их обращения он гарантировал им княжеский титул в соответствии с русской иерархией титулов и чин стольника. Кроме того, они должны были получить освобождение от службы на три года. Это касалось и других служилых людей мусульманского вероисповедания этого региона, которым также было обещано, что в случае их обращения в христианство им будет предоставлен в собственность земельный надел[893].

Вскоре после этого царь Федор Алексеевич расширил этот локальный указ, нанеся тем самым сокрушительный удар по всему мусульманскому высшему классу: в мае 1681 года он предписал, чтобы все служилые люди мусульманского вероисповедания, которые отказывались креститься, лишались собственности, если в их поместьях поселятся русские православные крестьяне[894]. Этот указ оставался в силе всего год, но поскольку он энергично воплощался в жизнь, то, конечно, привел к обращению в христианство многих состоятельных землевладельцев-мусульман[895]. Давление с целью обращения было усилено тем, что, помимо сохранения своего имущества, желающие креститься получали еще один служебный земельный надел из казны, который относился к фонду земель, ранее изъятых у татар, отказавшихся от крещения[896].

Правда, царевна Софья, сестра умершего в 1682 году Федора Алексеевича и еще молодого Петра I, спустя всего год, в мае 1682 года, сначала частично, а затем, в мае 1685 года, полностью отменила указ о конфискации, изданный ее братом[897]. Окончание русско-турецкой войны, а также волнения служилых людей из татар в Москве и среди башкир показали целесообразность того, чтобы снова объявить право собственности на православных крестьян мусульманскими помещиками[898]. Однако даже царевна Софья не полностью вернулась к прежнему курсу. Она не отменила уже проведенные экспроприации, но в апреле 1683 года разрешила земельные споры таким образом, чтобы конфискованные при царе Федоре Алексеевиче имения, которые уже были переданы православным россиянам или новокрещеным, после отмены указа не требовалось возвращать прежним землевладельцам-мусульманам[899]. Таким образом, несмотря на отмену требования конфискации, она также отказалась от политики относительной сбалансированности, которая нашла отражение еще в Уложении 1649 года и в более поздних указах. В них, несмотря на наступление русской колонизации на территории Казани, правительство позаботилось о том, чтобы одновременно защитить земельные владения высшего класса татар[900].

За недостатком источников, в которых всесторонне отражены мотивы царя Федора Алексеевича прежде всего при его генеральном наступлении на верхушку мусульман, исследователям до сих пор приходится довольствоваться преимущественно самими указами, чтобы объяснить кратковременные изменения в политике последней четверти XVII века. В качестве важнейшей причины могут выступать антиисламские настроения, возникшие в результате первой крупной русско-турецкой войны за господство над гетманской Украиной, которая длилась пять из шести лет правления царя Федора Алексеевича (1676–1681)[901]. Антиисламское отношение отразилось среди прочего в огульном подозрении, под которое