Голос жрицы упал до шёпота:

— Она была здесь во Время тьмы, после того как каждое из четырёх солнц гасло и остывало.

Мы окропили костёр кровью из наших рук и уселись перед ним, скрестив ноги.

И вот что было дальше. Невесть откуда взявшийся в пещере холодный ветер треплет сзади мои волосы, посылая по спине волну холода и страха. Мало того что ему вроде бы неоткуда здесь взяться, но ветер ещё и кажется мне живым.

— Он с нами, — хрипло смеётся старая женщина.

Один из жрецов затягивает гимн богам:

Анауак представлял собой сердце великой державы ацтеков, ту самую долину, которая ныне названа Мешико, с её пятью соединяющимися между собой озёрами: Сумпанго, Шалтоканом, Шочимилько, Чалько и Тескоко. Ацтеки выстроили Теночтитлан в самом сердце Анауака.

И снова я ощутил леденящую ласку ветра из загробного мира. Дрожь пробрала меня до самых пальцев ног.

— Пернатый Змей снисходит к нам, — возгласил Целитель. — Сейчас он с нами. Мы призвали его своей кровью.

Женщина опустилась на колени за моей спиной и накинула мне на плечи ацтекский воинский плащ из ярких перьев, жёлтых и красных, голубых и зелёных. Она надела мне на голову воинский шлем и вручила меч из твёрдого дерева с обсидиановым лезвием, настолько острым, что им можно было разрезать волос.

Когда я облачился, Целитель одобрительно кивнул.

— Твои предки не примут тебя иначе как в облачении воина. Мальчика-ацтека готовили к войне с рождения: его пуповину отдавали взрослому воину, чтобы тот зарыл её на поле боя.

Он знаком велел мне снова сесть перед костром. Старая женщина опустилась рядом со мной на колени, держа в руках каменную чашу, наполненную тёмной жидкостью.

— Она шочималька, «цветочная ткачиха», — пояснил Целитель. — Ей ведомы магические зелья, которые позволяют сознанию расцветать настолько, что оно обретает способность подниматься к богам.

Жрица заговорила со мной, но, хотя по звучанию её речь походила на ацтекскую, я ничего не понял. Очевидно, то был язык хоть и родственный науатль, но один из тайных жреческих диалектов, ведомых лишь немногим избранным.

Целитель переводил для меня.

— Зелье, которое она даст тебе выпить, называется «вода обсидианового ножа». В нём много компонентов: октли — напиток, опьяняющий богов; почка кактуса, который бледнолицые называют пейотль; священный порошок, его именуют ололиукуе; кровь, которую соскребли с жертвенного камня у храма Уицилопочтли в Теночтитлане, ныне разрушенного испанцами. Есть в нём и другие вещества, но они известны только «цветочнойткачихе», — вещества, которые приходят не из земли, на которой мы стоим, но со звёзд над нами.

Тем, кому вырывали сердце на жертвенном камне, давали этот напиток перед жертвоприношением. Подобно воинам, погибшим в сражениях, и женщинам, умершим при родах, те, кого приносят в жертву, обретают благодать жить с богами в обители солнца. Вода обсидианового ножа уносит их туда, к богам.

Сидя перед пылающим костром в окружении монотонно распевающих чародеев, я выпил напиток.

Аййя, ойя! Моё сознание превратилось в реку, тёмный струящийся поток, который вскоре обратился в бушующие стремнины, а потом — и в чёрный водоворот полуночного огня. Моё сознание билось, пульсировало, причудливо деформировалось и наконец отделилось от моего тела. Неожиданно я обнаружил себя парящим под тенистым сводом пещеры. Костёр, чародеи и моя собственная телесная оболочка были видны внизу.

Мимо меня пролетела сова. Зная, что встреча с этой птицей — дурной знак, ибо её зловещее ночное уханье предвещает смерть, я в страхе устремился прочь из пещеры. Оказалось, что снаружи день уже сменился ночью: безлунный, беззвёздный саван окутал землю.

До меня донёсся голос Целителя, он шептал мне на ухо так, как будто я сидел рядом с ним у костра в пещере:

— Твои предки ацтеки родились не в этой матери всех пещер в Теотиуакане, но на севере, в стране ветров и пустынь, где находится обитель тьмы. Они не называли себя ацтеками. Это имя дали им испанские завоеватели. Они называли себя мешикатль. Знойные ветры, пыльные бури, долгая засуха заставили твоих предков покинуть северный край; голод и отчаяние погнали их на юг, туда, где боги благословили земли теплом и влагой. Но там уже жили люди, причём люди достаточно могущественные, чтобы остановить и даже уничтожить мешикатль. Этих людей благословили сами боги солнца и дождя. Они выстроили чудесный город под названием Тула. Не обитель богов, как Теотиуакан, но великий город красот и удовольствий, роскошных дворцов и садов, которые могли соперничать с Тонатиуаканом. Именно в этом городе наши ацтекские предки впервые поняли свою судьбу.

Тула: это название казалось мне магическим ещё раньше, даже когда я внимал непрерывным поучениям Целителя. Отец Антонио рассказывал, что один учёный, испанский священник, прибывший в Новую Испанию вскоре после завоевания, сравнил легенду о нём с историей Трои, написав, «что великий и прославленный индейский город Тула, очень богатый и изысканный, мудрый и могущественный, постигла та же судьба, что и античную Трою».

— Сам Кецалькоатль жил в Теотиуакане, но он покинул Толлан (так назывался город в древние времена), — вещал Целитель. — Именно там, пребывая в гневе, он оскорбил Тескатлипока — Дымящееся Зеркало, бога чародейства и волшебства, — и владыка магов не преминул отомстить. Хитростью он напоил Кецалькоатля пульке, и тот, в пьяном безумии, разделил ложе с родной сестрой. Пристыженный, ибо совершил столь страшный грех, он бежал из Тулы и отплыл под парусом в Восточное море, поклявшись, что однажды вернётся и затребует обратно своё царство.

Кецалькоатль — один из твоих предков-богов, но есть много других, и превыше прочих стоит грозный Уицилопочтли, ацтекский бог войны. Он принял облик колибри и обратился к своему племени на языке птицы. Уицилопочтли и будет твоим проводником.

Уицилопочтли. Бог войны. Покровитель Теночтитлана. Волшебник-Колибри.

Воспарив в чёрном небе, как орёл, я познал истину.

Я сам и есть Уицилопочтли.

Дверь, которую открыло в моём сознании зелье колдуньи, увела меня в дальние края и в далёкое прошлое. В те времена, когда я был вождём ацтеков.

Лёжа на смертном одре, я прозрел Путь ацтеков.