времена Петра руководил строительством моста на этом месте, – разъяснял шеф, пока Ева в восхищении рассматривала тёмные фигуры лошадей и людей, их укрощавших.

– Были знакомы? – усмехнулась Ева.

– Э-э-э, нет, с ним нет, – покачал головой он. – Я в Петербурге одно время долго жил, но это позже было. В начале девятнадцатого. А потом ещё после революции, уже в двадцатом.

– С тобой так интересно гулять, – улыбнулась Ева, – как будто у меня личный гид!

– Ну, я с Питером хорошо знаком, могу рассказывать бесконечно. Пойдём-ка, вдоль Фонтанки погуляем, вот в ту сторону! А то на Невском столько туристов… Я люблю этот город. Красивый, атмосферный. Но мрачный. Особенно, в те времена был… Но мне нравился даже тогда. Не знаю… может, напоминает забытую родину…

– А на твоей родине тоже так? – полюбопытствовала мимоходом Ева.

– Пытаешься поймать на несостыковках? – хмыкнул Эрих. – Я же говорил, что не помню, откуда я родом. Но подозреваю, что это была какая-то северная страна у моря. Что-то такое смутно в памяти осталось. Побережье, хмурое небо, ветра. Да и первые поселения, где я себя уже осознавал, были где-то там. Думаю, сейчас это территория Швеции.

– А как так вышло, что ты вдруг забыл часть своего прошлого, а потом помнишь всё? – Еве уже давно не давали покоя эти загадки, и упускать такой шанс было никак нельзя.

Эрих покосился на неё и покачал головой.

– Не сейчас.

– Что?

– Не хочу сейчас об этом, – сразу нахмурился шеф. – Как-нибудь расскажу… Обещаю. Но давай не в этот раз!

– Извини, – вздохнула Ева. – Признаю, я любопытна не в меру. Часто мой нос тянется, куда его не звали. Можешь, побить меня за это…

– Не могу, – усмехнулся он. – Разве я посмею… Да мне и нравится эта твоя черта! Тебе всё интересно. Я тебе где-то даже завидую – меня уже сложно чем-то удивить. А ты ещё не утратила способность чувствовать вкус жизни. По крайней мере, сейчас мне это очевидно. Вот когда мы познакомились, ты была другой…

– Ой, зачем напомнил! – застонала Ева. – Мне так стыдно за себя. Ты думал, наверное, что я халда какая-то. Эрих, извини за всё, что я тогда наговорила!

– Да перестань! Я всё понимаю. Я бы тоже злился, если бы кто-то меня пытался из привычной жизни вырвать, – признал он. – Люди ненавидят перемены, даже если очевидно, что эти перемены им только на пользу. Все боятся нового, даже если их реальность такая, что из неё хочется сбежать, не оглядываясь.

Ева смотрела, как редкие снежинки, кружась, опускаются в тёмную воду Фонтанки. На редкость тёплая выдалась осень. И лёд, уже сковавший берега, ещё не затянул канал полностью. Вокруг всё такое непривычное, словно она угодила в декорации к историческому фильму. Только машины и рекламные баннеры напоминают, что это современный мир.

– Слушай, а ты… – Ева запнулась, но всё-таки не удержалась от нового вопроса. – Неужели ты мне всерьёз угрожал? Ну, про маму и бабушку…

Эрих скорчил гримасу.

– А ты как думаешь? Могу я убить?

Чернова насупилась.

– Ничего бы ты им не сделал! Убить ты можешь. Уверена. Но не двух беззащитных женщин.

– Конечно, я бы никого не тронул, – хмыкнул Эрих. – Но ты не желала слушать доводы разума, пришлось прибегать к крайним мерам.

– Не делай так больше! Не хочу тебя снова ненавидеть.

– Никогда больше, – серьёзно пообещал он. – Клянусь.

– С ума сойти, ведь прошло-то чуть больше двух недель, – покачала она головой, – а мне кажется, целая вечность…

– Две недели, серьёзно? – усмехнулся Эрих. – Да, время весьма относительное понятие. Мне кажется, ты уже замерзла… Пойдём-ка погреемся! Смотри, какой занятный интерьер…

– «Музыка кофе»… Мило! – оценила Ева. – Только можно мне глинтвейн, а не кофе? В холода надо пить глинтвейн. Апельсин, корица, вино… Тёплый напиток для озябшей души.

– Заманчиво… – признал он. – Я тоже возьму. Только безалкогольный. А тебе можно и с винишком. Всё, что желаешь, фея моя!

Ева уже у самой двери с удивлением покосилась на Эриха, мгновенно припомнив, что так он назвал её тогда во сне. И все сладостные подробности её видения тотчас ожили в памяти, наполняя истомой продрогшее тело. Вот только этого ей недоставало!

«Ева, а ну-ка прекрати немедленно! – зашипела она мысленно на саму себя. – Тебе проблем с Беловым мало? Не хватало ещё втрескаться в шефа… Особенно, учитывая, что он против отношений в коллективе, а ещё открытым текстом сказал, что тебя не хочет. Да, давай влюбимся и будем реветь в подушку над безответной любовью! Ох, что же у меня всё не так, как у нормальных людей? Наверное, потому что я – не нормальный человек. Фея несчастная!»

– Эрих, а мы зачем вообще в Питер прибыли? – поспешно спросила Ева, чтобы отвлечься от опасных мыслей и эмоций.

– А сейчас расскажу. Глинтвейн закажем, и расскажу…

***

– Так… Нам нужен столик подальше от людей, чтобы наши странные разговоры никто не слышал…

Эрих указал глазами на диванчик в конце дальнего зала, выкрашенного в тёплый зелёный. А вот на входе в кафе всё напоминало шахматную доску.

Ева огляделась, рассматривая причудливый интерьер. Старинное пианино, гитары, книги, фотографии повсюду… Питерские кафе – это отдельный вид искусства, можно изучать как музеи, и бесконечно удивляться фантазии дизайнеров и владельцев.

Они уселись рядом на мягкий диванчик. Людей в кофейне было немного, поэтому по соседству никого не оказалось, и можно было говорить без опасения.

Пока ждали глинтвейн, Эрих достал смартфон, протянул Черновой:

– Вот, смотри!

Ева, пока ничего не понимая, пролистывала список каких-то женщин. Фото, имена, год рождения, адрес.

Хотела даже пошутить: «Что, шеф, присматриваешь себе подружку?». Но вовремя прикусила язык.

Во-первых, мало ли, что это за дамы. Во-вторых, разбег по возрасту был от подростков до пенсионерок, и на потенциальную пассию шефа большинство никак не тянуло.

– Это сводка, – негромко пояснял Эрих, придвинувшись поближе. – Знакомый из полиции вчера прислал. Сводка за эту неделю. Все эти женщины пропали без вести.

Ева пробежалась по списку глазами.

– Двенадцать человек за неделю? – ахнула она.

– Вот и я об этом, – кивнул он. – Питер большой город. А в больших