Я впервые слышу, как он ворчит. Слегка смеясь, но все-таки — ворчит. Так, что ощущается — он за меня переволновался. Да я сама за себя переволновалась.

Назаров, потерявший всякую связь с реальностью, не мог не заставить волноваться.

— Тогда не выпускай больше меня одну из дома, всего-то, — фыркаю я, кутаясь в его объятия как в теплый свитер, пытаясь избавиться от озноба, идущего изнутри.

Эмиль все еще тут.

Стоит на пару ступеней ниже, десять минут назад принес мне смену льда.

И смотрит на меня. Будто тянет душу нить за нитью.

— Хочу домой, — я прикрываю глаза, пытаясь обрезать это странное, болезненное ощущение, — хочу выпить чего-нибудь, забраться под одеяло и целоваться с тобой так, чтобы ничего из этого не вспоминать. Как тебе мой план?

Эрик молчит несколько секунд, то ли смакуя мое предложение, то ли зачем-то над ним раздумывая.

— Да, малышка, тебе нужен отдых, — наконец шепчет он, — а мне нужен еще один звонок. Но зачем тебе меня ждать? Иди без меня, Эмиль тебя проводит.

А?! Нет! Нет-нет-нет!

— Дружище, — Змей обращается к Эмилю до того, как я успеваю сформулировать возражения, — ты не проводишь мою фею до её квартиры? Не хочу, чтобы она снова оставалась без присмотра. Может, здесь еще один псих, что вздумает на неё наброситься?

Мы с Эмилем встречаемся глазами.

Ну откажись. Ну пожалуйста. Ну, чего тебе стоит?! Ты мне уже помог, достаточно!

— Без проблем, — Эмиль кивает так же бесстрастно, как и говорил со мной в лифте.

Без проблем. Просто без проблем и все.

— Я скоро, — шепчет Эрик напоследок, а мне все равно хочется назвать его предателем.

Хотя на самом деле в наших отношениях предатель именно я. Именно я иду нога в ногу с Эмилем Брухом, и мои мысли крутятся вокруг одних только слишком грязных тем.

Боже, как же это глупо. Глупо!

Глупо думать о мужчине, который уже свой выбор сделал.

Я стараюсь его обогнать. Не видеть даже краем глаза. И не коситься, если хочется…

Это оказывается сложно…

Я даже спотыкаюсь на одной из ступенек крыльца, поскольку мои эмоции рвут меня на части. Спотыкаюсь, останавливаюсь, пытаясь привести в порядок внезапно закружившуюся голову. А!

Внезапная потеря равновесия выбивает меня из колеи еще сильнее. Из— под меня будто выдернули землю, хотя на деле все обстоит наоборот — это меня оторвали от земли. Оторвали, прихватили как маленькую девочку и вот так вот спокойно донесли до стальной двери подъезда.

— Эмиль, я могу сама дойти! — снова ощущая кувырок сердца в желудке, врезаюсь взглядом в льдистую твердую синь.

— Введи код, — мрачно требует мой Карлсон, оставляя без ответа все мои возражения. Господи…

Он не опускает меня на ноги даже в лифте, также стискивая меня в руках — приходится даже обнять одной рукой его шею, чтобы не терять равновесия.

Господи, как же тяжело к нему прикасаться. Как же хочется прижаться к нему, съежиться в его сильнющих руках в комочек, прижаться к плечу слабым, доверчивым котенком и попросить его не уходить.

— Спасибо, — произношу я, пытаясь заставить свое сердце биться ровнее, — я так тебя и не поблагодарила. Не знаю, что бы со мной было, если бы не ты.

— Я был рад тебе помочь, — кратко произносит Эмиль. Будто экономит слова. Неужели он все-таки так меня презирает за ту нашу ночь?

— Я сама дальше, — выдавливаю я, оказавшись уже у самой своей двери, — ты можешь…

— Открывай дверь, — тихо проговаривает Эмиль, — если ты окажешься не способна попасть в замочную скважину…

Да за кого он меня принимает? За полуобморочную клушу?

Я раздраженно втыкаю ключ в замочную скважину, проворачиваю его два раза.

Черт, где там Эрик, он же обещал быть скоро, а кажется — уже маленькая вечность прошла. Вечность, за которую я успела умереть минимум четыре раза.

— Видишь? — встав на пороге, я оборачиваюсь к Эмилю. — Со мной все в порядке. Я дома. Ты можешь…

Я снова не успеваю закончить эту ненавистную мне фразу «ты можешь идти домой». Тяжелая, темная мужская фигура вдруг оказывается слишком близко ко мне. Так, что перехватывает дыхание. Жесткие пальцы вздергивают мое лицо за подбородок. Требовательные губы накрывают мой рот.

Боже...

Эмиль...

Раскаленный, как ураган, мощный, неостановимый, как таран. Просто нереально понять, как именно он сдерживался все это время, потому что очевидно — сейчас из него рвется то, что копилось не один день.

Он впивается в мои губы, и мою крышу срывает одним резким движением, так, что ошметки её потом долго будут собирать по окрестностям.

Так нельзя!

Я же, черт возьми, встречаюсь с его другом!

Голова не просто кружится, она будто пустилась в пьяный вальс, оторвавшись от моего тела! Я не чувствую той боли, что должна бы — я чувствую только, что если позволю себе оторваться от губ Эмиля Бруха хоть на секунду — сойду с ума, прожарюсь изнутри, сгорю до угольно— черной пыли, и все.

Вместо возражений — тихий стон, который Эмиль гасит ртом, еще голоднее вгрызаясь в мои губы.

Вместо сопротивления — мои пальцы, впивающиеся в его короткие волосы на затылке. Мои ноги, обвивающиеся вокруг его бедер. Будто я готова с ним уже сейчас…

Он меня подловил. Заставил открыть дверь в дом, чтобы сгрести сейчас меня в охапку, быстро-быстро дотащить до спальни и уже тут прижать к первой попавшейся стене, позволив двери захлопнуться самостоятельно.

Он пропах солью и адреналином, будто сам океан, решивший взять меня немедленно — и я не шучу, из джинс уже рвется в бой личное чудовище Эмиля Бруха. Я ощущаю его животом, и внутри меня уже скручивается раскаленный шар запретной, сносящей крышу похоти.

Как же мне хочется… Ощутить его! В себе!

В замке так громко проворачиваются ключи, что мы оба вздрагиваем — и я, и Эмиль. Мы разлепляемся и смотрим друг на друга. В его глазах — только дикий голод, в моих — паника.

Эрик…

Только ему я давала ключи от своей квартиры.

Боже…

Нет, я не могу так с ним поступать. Хоть он и говорит, что не ревнует меня к Эмилю, я же вижу, что это не так. Ревнует. Только плещется это на самом его дне. И как я могу поступать с ним таким образом?

Я делаю неуверенный рывок, пытаясь вывернуться из хватки Эмиля. Он стискивает меня так, что есть ощущение — еще чуть-чуть, и уже даже его джинсы не помешают тому, чтобы Эмиль насадил меня на свой член.

Эти несколько секунд, пока Эрик открывает дверь и проходит в спальню — пытка. Я боюсь. Люто боюсь. Эмиль же только стискивает меня в своих руках, будто я сокровище, которое он никому не отдаст, разве что расстанется с жизнью.