Ковалев срубил своим тяжелым тесаком молодую пихточку, отрубил вершину, оставил небольшую развилку. Приказав спутникам идти за ним строго шаг за шагом, он, опустив рогатину, как миноискателем шарил в траве, отыскивая затаившегося врага.

Среди кустов гнилыми остатками зубов торчали покосившиеся сторожевые вышки, но бараки были разрушены почти полностью. Видно, строились они на скорую руку, не то что избы в поселке. Поэтому и время расправилось с ними безжалостно, словно стремилось, стыдясь, поскорее стереть с земли следы человеческой жестокости и подлости. Максим Максимович выбрал нужный ракурс и, стараясь захватить бывший лагерь целиком, снял его с разных сторон.

Лена почувствовала странное удушье, тревога сковала сердце, ей нестерпимо захотелось как можно быстрее покинуть это страшное, гиблое место. Впечатление усугубляли мрачные, поросшие темным лесом горы, болото, покрытое рыжей низкорослой травой.

Лена посмотрела на Алексея. Очевидно, он испытывал те же чувства, потому что, поймав ее взгляд, не улыбнулся привычно, а отвел глаза в сторону.

В воздухе витало нечто гнетущее, давящее пронзительным холодом и ненавистью. Может быть, это были духи прошлого, а может быть, сконцентрированная гигантская отрицательная энергия, накопившаяся здесь за многие годы человеческих смертей, унижений и злобы?

Ветер посвистывал через щели в сгнивших срубах, и Лена вдруг поняла, что только этот единственный звук нарушает странное безмолвие, поглотившее лагерь. Затихли птицы, неумолчно свиристевшие до того в тайге, не шумели вершины деревьев, не шелестела трава. Только монотонный, тоскливый звук ветра бился среди останков жалкого и жуткого человеческого бытия.

Вернулся Максим Максимович, взглянул на помрачневших спутников:

— Гиблое, страшное место, смертью пахнет и горем! Сколько же здесь бедолаг полегло, одному Богу известно!

Торопливо поднялись они вверх по увалу и увидели вход в шахту. В пятьдесят восьмом его завалили скальным грунтом, поэтому Максим Максимович снял только общий вид, и они, не задерживаясь, спустились к небольшому ручью. Лена достала пакет с бутербродами и термос с крепким черным кофе.

Перекусив, мужчины закурили, а Лена прошла ниже по ручью, чтобы ополоснуть кружки и термос. Солнце припекало все сильнее, и она, пристроившись на камне, закрыла глаза, вслушиваясь в мерное биение водяных струй о камни. Уединение нарушил Рогдай: шумно забежал в воду и принялся громко лакать ее, выскочил на берег, ткнулся холодным носом в ладони, напрашиваясь на ласку. Лена открыла глаза, в паре метров от нее виднелся странный желтоватый камень, который почему-то заинтересовал Рогдая.

Пес внимательно обнюхал его, а потом стал возбужденно разгребать вокруг гальку и песок. Лена подошла поближе и ахнула: на нее провалившимися глазницами, жутко оскалившись, смотрел череп — жалкий осколок былой человеческой жизни. Подошли мужчины и принялись осматривать берег поблизости. Но, кроме еще одной, очевидно, реберной кости, найти ничего не удалось.

— Я слышал, что заключенных в карьере хоронили, но, видно, где-то на склонах тоже кладбище было, — сказал Алексей, — могилы, наверно, весенней водой размыло, а кости сюда вынесло.

Захватив оружие и видеокамеру, мужчины отправились вверх по склону. Лена засыпала кости камнями, воткнула сверху веточку пихты. Мог ли предполагать погибший или умерший человек, что не будут его останки знать покоя и после смерти? Размочит их талая вода, разметает по лесу, будут их точить дождь и ветер, пока не превратят в груду известковой пыли.

Мужчины вернулись ни с чем. За долгие годы склоны горы покрыл толстенный слой мха. Снега и дожди сгладили могильные холмики, да и существовали ли они вообще? Покойников хоронили в общих ямах, предпочитая не оставлять следов.

Назад в поселок возвращались молча, подавленные страшными впечатлениями. Только Рогдай был весел, всем своим видом выказывая радость возвращения домой с бесполезной, на собачий взгляд, прогулки.

Осмотр решили начать с развалившихся, а вернее, специально разрушенных корпусов обогатительной фабрики. Все металлическое оборудование искорежено, разбито, изувечено. Огромные бревна, из которых были сложены здания, раскатаны, повалены друг на друга.

— Да-а, — протянул Максим Максимович, — серьезно товарищи потрудились, ничего врагу не оставили!

На полуразрушенной стене болтался каким-то чудом сохранившийся облезлый щит. На его потрескавшейся, с облупившейся краской поверхности под слоем грязи проступало едва заметное одно-единственное слово: «…Сталина…»

— Смотрите, какой живучий генералиссимус, — удивился Алексей, — даже буквы до сих пор живут и побеждают!

Из кустов, виновато понурив голову, вылез Рогдай Увидев, что с хозяйкой за период самоволки ничего не случилось, он устроился под кустом и с неимоверным усердием принялся вылизывать какую-то консервную банку.

— Что за черт? — Алексей отобрал банку у пса. — Откуда он ее приволок?

Банка сияла яркой наклейкой.

— Голландская ветчина, — прочитал он, повертел в руках, провел пальцем по внутренней стороне.

Пес заволновался — капельки вкусного жира перекочевали на палец человека.

— Дня два прошло, как ее выбросили. Кто-то здесь побывал до нас и, если верить жестянке, буквально накануне нашего прихода откушал бутерброды с ветчиной. — Алексей накинул на пса поводок. — Оставайтесь на месте, нет, лучше укройтесь в развалинах фабрики.

Прихватив карабин, он скрылся в густом кустарнике. Через некоторое время его гибкое тело мелькнуло у первого дома, очевидно конторы фабрики, другого… Наконец он издали махнул рукой:

— Идите скорее сюда, только осторожнее, следы не затопчите.

Пока Лена и Максим Максимович рассматривали размокшие куски хлеба, обрывки полиэтиленовых пакетов, банки из-под тушенки и сгущенного молока, Рогдай опять шмыгнул в кусты, вернулся, с куском пестрой ткани.

— Обрывок камуфлы. — Алексей расправил его на колене. — Ох, сдается мне, Лена, это те самые добры молодцы, которых мы давеча видели. Смотрите, и следы похожи! — Он показал на четкий отпечаток каблука под самым срубом. — Судя по всему, они провели здесь несколько дней, видно, поджидали кого-то, и чувствовали себя не хуже, чем у Христа за пазухой. Думаю, нам крупно повезло, что мы с ними не столкнулись в тайге. — Он нырнул в темноту сруба. — Здесь они и спали, лапник совсем свежий. — Выглянув, Алексей брезгливо огляделся. — Нагадили они конечно же прилично! Не зря мишка по поселку бродил, решил на помойке полакомиться, а мы его напугали, бессердечные… Ну что ж. — Он отряхнул руки. — Пора возвращаться домой.

Нужно успеть до темноты вещи упаковать, завтра выйдем еще до восхода, чтобы по холодку перевал миновать.

Но не прошли они и сотни метров, как Рогдай заволновался, закрутил головой, поднял ее вверх и коротко тявкнул. Где-то недалеко от них по тайге шли люди, причем шли не таясь, будто по собственной квартире, громко перекликались, шумно продираясь через кусты. Бешено сверкнув глазами, Алексей прошипел сквозь зубы: