Тем временем начал срываться дождь. Крупные капли с шипением ударяли о листья; шорох нарастал, замолкли птицы, отдалился гул реки. Деревья намокли, обвисли, а облака опустились, почти легли на плечи гор.

Впереди что-то забелело, и путешественники с облегчением вздохнули. Наконец показались дома покинутого поселка. Сзади ворчливо прокатился гром. Так, словно нехотя. И когда затих, полило сильней, освобожденной, теперь уже не каплями, а прямыми, как струны, струями. Все загудело, слитный шум покрыл другие звуки, даже чавканье сапог по грязи.

Рогдай не выдержал, помчался вперед, тем более что до поселка остался километр пути. Лена и ее спутники укрылись плащ-палатками и почти бежали за лошадьми, которые без понукания перешли на легкую рысь.

Гроза разошлась не на шутку. Гром догнал путников и теперь густо и басовито раскалывал облачное небо над головой. Молний за тучами не разглядеть, только на мгновение будто включат там свет и тут же гасят, а грохот сваливается вслед за вспышкой и подхлестывает, подгоняет дождь.

К тому моменту, когда люди и лошади достигли первого дома, вода лила с них потоками. К счастью, дом, сложенный из стволов огромных деревьев, мало подвергся разрушению; крыша не протекала, а в некоторых окнах сохранились стекла. Но самым ценным было то, что в доме совсем не пострадали от времени полы, печь не развалилась, и, когда они попробовали ее затопить — о чудо! — она разгорелась, предварительно хорошенько задымив комнаты.

Дождь, по своему обыкновению, прекратился так же неожиданно, как и начался. Огромные лопухи и заросли молодой крапивы, покрывающие все пространство вокруг дома, ясно давали понять, что они здесь полновластные хозяева. Капли дождя покрывали каждую травинку, лист, цветок. И речи не могло быть о том, чтобы пройтись по поселковой улице.

Любой безобидный кустик в одно мгновение грозил превратиться в водопад ледяных брызг.

Лена вымела пол пучком влажной травы, отмыла сохранившийся колченогий стол, разложила на нем посуду. Печь хоть немного и дымила, но свои обязанности выполняла должным образом. Каша осталась допревать в котелке, а Лена принялась заваривать чай. По дороге она сорвала несколько веточек черной смородины и малины. У чая будет отменный вкус и запах!

Покончив с делами, она вышла на крыльцо. Мужчины расседлали лошадей, и Алексей, насухо протерев им спины, смазывал потертости и ссадины мазью. Животные покорно переносили не очень приятную процедуру, изредка отмахиваясь хвостами от появившегося после дождя гнуса. В распадке было тихо, тучи комарья и мошкары назойливо гудели и вились вокруг лица. Сегодня ночью без чудес современной химии им не обойтись!

Отец притащил сухое бревнышко, очевидно, из остатков какого-то строения. Мужчины достали небольшую двуручную пилу, распилили бревно на несколько чурбачков, и Алексей, раздевшись до пояса, принялся орудовать топором. Лена исподтишка наблюдала за ним. Мускулы играли и перекатывались под золотистой кожей. По бугоркам позвоночника сбежала тоненькая струйка пота, и Лене нестерпимо захотелось проделать тот же путь языком, почувствовать солоноватый привкус влаги у него на спине, исследовать все изгибы мощного мужского тела. Вдруг ее внимание привлекла тонкая светлая полоска, начинавшаяся от спинных ребер и уходившая к грудине. У нее учащенно забилось сердце: Эльвира Андреевна рассказывала о тяжелом ранении сына. Вражеский осколок пропорол тело, и, может быть, только по чистой случайности он остался жив. А если бы нет? Тогда не было бы для нее ни этих скал, ни этой тайги, ни этого стука топора. Не было бы одуряющей синевы шальных глаз и сводящих с ума ночей… Окажись они одни, не задумываясь, исцеловала бы тонкий светлый след боли, когда-то пронзившей его. Разгладила бы его руками, чтобы он забыл обо всем на свете и принадлежал только ей, любимый и единственный.

Лучи медленно уходящего солнца преломились в радугу. Многоцветное коромысло зависло на фоне темных туч, торопливо скатывающихся к востоку.

— Для местных жителей, поверьте, радуга — ворота в рай. — Алексей воткнул топор в полено, на другое присел, закурил. — И рай у них свой, почти земной: соболя много, белки, олешки жирные бегают, а вместо строгого апостола — медведь, тут его особо чтут, дедушкой да батюшкой называют, а еще хозяином…

Внезапно спокойно лежащий на крыльце Рогдай вскочил на лапы, взволнованно втянул воздух. На холке лайки вздыбилась шерсть. По бывшей улице поселка, легкий на помине, брел его величество — истинный барин тайги, Михаиле Потапович Топтыгин! Огромный медведище то и дело безмятежно останавливался, мордой или лапой отваливал камни, вылизывал под ними личинок муравьев. Ветер дул с его стороны, и зверь до поры до времени не замечал опасности. Алексей схватил Рогдая, прижал к себе. Максим Максимович, присев на колено, снимал зверя видеокамерой. Словно завороженная, Лена застыла на крыльце с грязным веником в руках. Медведь продолжал пробираться через кустарник, низко опущенная голова покачивалась из стороны в сторону: ему было лень поднять ее и посмотреть вперед. Ничего не подозревая, медведь прошел совсем близко от людей, остановился в десяти метрах, разгреб лапами мох под деревом, подобрал языком корешок, похрустел зубами, заглянул в пустоту под камнем, поднял голову, да так и замер от неожиданности.

— С нами щи хлебать! — крикнул во всю мощь Алексей и оглушительно свистнул.

Зверь рявкнул и подскочил на месте. Увидев вблизи себя людей, он с перепугу метнулся назад, потом бросился, не разбирая дороги, через ивняк и во всю прыть понесся вверх по гребню.

Рогдай вырвался из рук Алексея, и тот еле успел ухватить его за ошейник. Пес завертелся юлой и протащил его метра три по двору.

Медведь скрылся тем временем за увалом, но еще долго доносился из-за горы панический рев:

«Ух, ух, ух!..»

— Ну твой пес и зверюга! Смотри, какую дорогу по крапиве пропахали! — кивнул на черную полосу по яркой зелени Алексей, разглядывая покрывшиеся красноватой сыпью руки. — Вы что, все это сражение сняли? — уставился он на Максима Максимовича, заходящегося от смеха на крыльце.

— Конечно! Век бы себе не простил, если бы столь ценный кадр упустил! — Он похлопал возбужденного пса по морде. — Хорошая псина, смелая!

— Они с мамашей зимой трех медведей взяли.

В последний раз, как ухватил зверя за штаны, еле отодрали уже от мертвого, ножом зубы разжимали, — пояснила Лена.

— Смотри-ка, улыбается, мерзавец! — Алексей присел на колени, потрепал пса за мохнатые щеки. — На себе испытал твои клыки.

— Он не по-настоящему рванул. В запале получилось. На человека он не кинется без веской на то причины.

Собака обнюхивала медвежьи следы, то и дело удивленно посматривая на людей: «Почему не догоняете медведя?»

— Пойдем, Рогдай, прогуляемся до ужина по горе, разведаем окрестности, а то ты на месте дырки вертишь!

Захватив карабин и собаку, Алексей поднялся по следам медведя на гребень. Мишки нигде не было видно: зверь со страху отмахал не один километр.