и некоторые физические изменения. Каким образом это безбожное колдовство выбралось из черных африканских бездн, я и знать не хотел. Тело негра округлилось и вытянулось, его ноги стали короче, ступни более плоскими и широкими, пальцы — невероятно длинными, и между ними появились перепонки! Шея его была теперь на несколько дюймов длиннее, чем раньше. Черты лица не изменились, но его выражение стало даже менее человеческим, чем у рыбы. И тогда, помня о Джиме Брэкстоне, отдавшем за меня жизнь, я приложил дуло пистолета к голове Кипа и выстрелил, оказав ему эту суровую милость.

Кошмар кончился. Белые люди Ханаана не нашли на острове ничего, кроме тел Сола Старка и квартеронки. Они решили, что в тот роковой день болотные негры убили Джима Брэкстона, покончившего с ведьмой, а уж я разобрался с Солом Старком. Я сделал все, чтобы белые так думали; они никогда не узнают о тенях, которые скрывали воды Туларозы. Этот секрет я разделю с испуганными черными обитателями Гесема, и мы никогда никому не поведаем о нем.

Перевод Г. Шокина

Примечание

Рассказ написан в 1934 году. Первая публикация — журнал “Weird Tales”, июнь 1936-го, посмертно. В существующих русских переводах допускается традиционная ошибка в транскрипции названия: правильнее — не «Канаан», а «Ханаан» (аллюзия на библейский город Ханаан в Финикии). Рассказ был проиллюстрирован для журнала художником Гарольдом С. Дилэем. По итогам читательского голосования он занял первое место среди произведений июньского номера 1936 года. Публикация сопровождалась следующим комментарием редакции: «Когда этот номер журнала готовился к печати, нас обескуражило известие о внезапной смерти Роберта И. Говарда в Кросс-Плейнсе, штат Техас. В течение многих лет мистер Говард был одним из самых популярных авторов в стране. Он владел ярким литературным стилем и обладал неисчерпаемым воображением. Его стихи были гениальными. <…> Именно в “Weird Tales” появились лучшие его произведения. Мистер Говард был одним из наших литературных открытий. Его литературный дебют состоялся в журнале “Weird Tales” за июль 1925 года, когда он еще был студентом Техасского университета. С тех пор шестьдесят произведений, вышедших из-под его пера, появились в этом журнале. Как бы ни был он плодовит, его гений сиял во всем, что он писал, и он не снижал свой высокий литературный стандарт ради простого объема. Его уход будет остро ощутим» (перевод Дмитрия Квашнина).

«Черный Ханаан» стал своего рода «антивизиткой» писателя в современном дискурсе, особенно когда речь заходит о расизме. Литературовед Пол Шовлин характеризует эту историю как «самый спорный пример расовых стереотипов в корпусе текстов Говарда», и даже биограф Говарда Марк Финн описывает эту историю как «откровенно оскорбительную» и добавляет: «Трактовка Робертом южной негритянской культуры обсуждается в основном с точки зрения “Голубей ада” и “Черного Ханаана”. Поклонникам Говарда трудно защитить эти рассказы от постмодернистской критической интерпретации». В то время как иные критики пытались поместить «Ханаан» в общелитературный контекст, мало кто пытался поместить его в контекст того, когда и где он впервые появился в печати — а именно в контекст издательской политики журнала “Weird Tales”. Проблемы расы и расовых предрассудков, характерных и естественных для того времени, были не чужды изданию, охотно публиковавшему рассказы о вуду таких писателей, как Генри Уайтхед, Сибери Куинн, Артур Дж. Беркс и др. И все же одна из лучших историй, которую можно противопоставить «Черному Ханаану», — рассказ в том же антураже и на те же темы (вуду, колдовство, расизм, темень сосновых лесов) “Black Cunjer” («Черный знахарь») Изабель Уокер (опубликован в журнале в июле-августе 1923-го; на русский язык не переводился). Это единственная публикация Изабель в “Weird Tales” — возможно, писательнице не удалось продать другие свои рассказы, или это имя являлось чьим-то псевдонимом. Как бы то ни было, эта история имеет некоторое странное сходство с рассказом Говарда с точки зрения языка и обстановки. Учитывая дату, есть даже вероятность, что сам Роберт Говард, возможно, читал «Знахаря» в его первой и единственной публикации, хотя в своих письмах он не упоминает журнал; кроме того, предыстория «Черного Ханаана» засвидетельствована лучше, чем у большинства рассказов Говарда. Все началось с письма Г. Ф. Лавкрафту: «Вероятно, самой колоритной фигурой в краю Холли-Спрингс была фигура Келли-Знахаря — человека, который пользовался солидным влиянием среди чернокожего населения в 70-х годах. Келли был сыном Конго и жил отдельно от своей расы, в молчаливом величии, на реке. Он, должно быть, был великолепным образчиком дикаря: статным и гибким, как черный тигр, с молчаливой надменностью в манерах, которая распространялась как на белых, так и на черных. Он никогда не был склонен к праздным разговорам. Он не работал и никогда не брал подачек, живя в таинственном одиночестве. Всегда носил красную рубашку, а большие медные серьги в ушах добавляли колорита его внешности. Он исцелял болезни с помощью заклинаний и фетишей, трав и измельченных змеиных костей. Чернокожие называли его “доктор Келли”, и его основным занятием было их исцеление; позже он начал заниматься более темными практиками. Ниггеры приходили к нему, чтобы снять проклятия врагов.

Методы знахаря, должно быть, были ужасающи, судя по диким россказням, которые распространились впоследствии. Среди белых чахотка была явлением редким, но негров она буквально косила, и Келли утверждал, что лечил больных ею, разрезая им руки и просеивая сквозь раны порошок, приготовленный из измельченных змеиных костей. В конце концов негры начали сходить с ума от его чудес; была ли причина физической или психической — неизвестно по сей день, но черное население стало бояться его так, как не боялось дьявола, и Келли все больше и больше приобретал мрачный, сатанинский аспект темного величия и зловещей силы. Когда он начал бросать свои задумчивые взгляды на белых людей, будто их души принадлежали ему тоже, он тем самым предрешил свою судьбу. В тех речных землях жили отчаянные персонажи — белые люди, немногим превосходившие негров в цивилизованности, гораздо более опасные и агрессивные. Они начали бояться колдуна, и однажды ночью он исчез. Нетрудно представить, что произошло в этой одинокой хижине, затененной сосновым лесом: треск выстрела в ночи, удар ножа, угрюмый всплеск в темных водах Уачиты… и Келли-колдун навсегда исчез с глаз людей» (декабрь 1930 года). Ответ Лавкрафта не сохранился, но в следующем письме становится очевидным, что