— О чем вы думаете, Зоя? — Аксель не моглаоторвать от Зои глаз. Она была прекрасно одета в изумрудно-зеленый, цвета моря,костюм и маленькую элегантную меховую шапочку. Про такие глаза, как Зоины,говорят «цвета морской волны», подумала Аксель.

— Я думала о прошлом.

— Мне кажется, вы слишком много думаете опрошлом, — откликнулась Аксель. Она очень уважала Зою и часто недоумевала,почему та не пытается восстановить свои прежние светские связи. Ведь у нее дляэтого было достаточно возможностей. Все клиенты были влюблены в нее, и на столеу Зои всегда были сложены пачки приглашений, адресованных «графине Зое», однакоона почти никуда не ходила, повторяя, что «это все у нее уже было».

— Может быть, Париж внесет что-нибудь новое в вашужизнь?

Зоя только засмеялась и покачала головой.

— В моей жизни было более чем достаточно острыхощущений. — Революции и войны, брак с человеком, которого она обожала…После всех этих лет она все еще любила Клейтона и понимала, что снова попасть вПариж без него будет мукой. Он был единственным мужчиной, которого онакогда-либо любила; она была убеждена, что никогда в ее жизни не будет такогочеловека, как он… разве что ее сын… Она улыбнулась этой мысли и глубоковдохнула морской воздух. — Я еду в Париж работать, — заявила она,затем засмеялась.

— Как знать, как знать, дорогая. Не зарекайтесь.:,Потом они вернулись в каюту, Зоя открыла чемодан и поставила фотографию детейна столик у кровати. Кроме них, ей никого больше не надо. Она легла в постель,взяла новую записную книжку и стала составлять перечень тех вещей, которые онисобирались заказать в Париже.

Аксель забронировала номера в отеле «Ритц» на Вандомскойплощади, и Зою ослепила давно забытая роскошь. Прошли годы с тех пор, как онанежилась в глубокой мраморной ванне, именно такой, какая была у нее в доме наСаттон-плейс. Она закрыла глаза и погрузилась в теплую воду. Они собиралисьделать покупки лишь на следующий день, поэтому по приезде Зоя, ничего не сказавАксель, вышла одна из гостиницы прогуляться. Ее переполняли воспоминания, когдаона шла по улицам, бульварам и паркам, где они когда-то бродили с Клейтоном.Она зашла в кафе «Де флор», а затем, не удержавшись, взяла такси, поехала вПале-Рояль и молча постояла перед домом, где жила с Евгенией Петровной. Бабушкаумерла семнадцать лет назад; за эти семнадцать лет было и плохое, и хорошее,была работа, тяжелая работа, и теперь у Зои есть свои, любимые дети.Воспоминания о бабушке и о муже переполнили ее, и слезы медленно потекли у неепо щекам. Казалось, она ждет, что Клейтон подойдет сзади и похлопает ее поплечу, как в тот вечер, когда они встретились. Ей все еще слышался его голос,как будто он говорил с ней несколько часов назад. Медленно повернувшись, онапошла в Тюильри и села на скамейку, погрузившись в воспоминания, глядя наиграющих детей. Она размышляла, как сложилась бы жизнь, если б она воспитывалаНиколая и Сашу здесь, — возможно, ей было бы легче, чем в Нью-Йорке, нотам ее жизнь протекала стремительнее, а работа у Аксель дала ей новую цель вжизни. У Аксель она работала уже пять лет, ей было интересно покупать самой, ане обслуживать всех этих избалованных, капризных дамочек. Она ведь так хорошоих знала.

Это были женщины, с которыми она умела общаться, которыхпонимала, с которыми была знакома всю жизнь. Иногда в этой связи ейвспоминалась ее же собственная мать.

Зоя нравилась и мужчинам; она была способна красиво одеть ихжен, но так же внимательно относилась и к их любовницам, которых они с собойприводили.

Она не позволяла себе никаких сплетен, никакой критики —только изысканный вкус и дельные советы. Аксель знала, что без Зои успех салонаникогда не был бы так велик. «Графиня», как ее называли, придавала салонуаристократический шик, украшала жизнь обеспеченных Нью-Йоркцев. Но сейчас вдругЗоя почувствовала себя опять молодой, и в то же время ей грустно было думать оновой жизни, которая началась, когда она впервые оказалась в Париже.

Когда она села в такси, чтобы ехать обратно в гостиницу, унее слегка дрогнуло сердце, ведь за рулем мог оказаться князь ВладимирМарковский. Вечером в отеле она поискала его имя в телефонном справочнике, ноне нашла. Вероятно, он умер. Сейчас ему было бы около восьмидесяти.

В тот вечер Аксель предложила ей поужинать у «Максима», но,справившись с ностальгией, Зоя отказалась, сказав, что устала и хочетхорошенько отдохнуть перед тем, как они начнут подбирать новую коллекцию. Онане стала объяснять Аксель, что воспоминания о том, как Клейтон возил ее к«Максиму», будут слишком болезненными. Здесь ей вообще постоянно приходилосьотгонять воспоминания о прошлом. Казалось, отсюда всего один шаг доСанкт-Петербурга.

Она вновь посетила места, где они жили с Евгенией Петровной,встречались с князем Владимиром, куда водил ее Клейтон. Для нее было тяжелонаходиться здесь, и ей не терпелось поскорее приступить к работе, чтобы забытьпрошлое и погрузиться в настоящее.

В тот вечер она позвонила в Нью-Йорк Николаю и рассказалаему про Париж, пообещав свозить его сюда при первой возможности. Этот красивыйгород сыграл огромную роль в ее жизни. Николай сказал, чтобы она берегла себя ичто он ее любит. Даже в свои четырнадцать, без малого пятнадцать лет он, нестесняясь, ласкался к матери. «Это в тебе чисто русское», — иногда подтруниваланад ним Зоя, думая, насколько он порой похож на ее брата Николая, особеннокогда слышала, как сын дразнит Сашу. Затем она позвонила дочери, и Сашапродиктовала ей целый перечень того, чего ей хочется, в том числе красноеплатье и несколько пар французских туфель. Она была избалована, совсем какНаталья когда-то, и была почти такой же требовательной. И вдруг Зое пришла вголову мысль: что подумала бы о них Маша, какими бы стали дети самой Маши, еслиб она выжила и вышла замуж?

Зоя пораньше легла спать, чтобы избавиться от воспоминаний.Путешествие в Париж оказалось для нее намного труднее, чем она предполагала, ив ту ночь ей снились Алексей, Мария, Татьяна и другие.

Зоя проснулась в четыре утра и не могла заснуть до шести. Наследующее утро за завтраком она чувствовала себя разбитой.

— Alors[7], мы готовы? — спросилаАксель, появившись в дверях в красивом красном костюме от Шанель, с сумочкой отГермеса через плечо и с тщательно уложенными седыми волосами. На Зое же былоголубое шелковое платье, в тон ему пальто от Ланвена.

Пальто было небесного цвета, а густые рыжие волосы стянуты втугой узел. Когда швейцар помогал им сесть в такси, они обе выглядели какнастоящие парижанки. Зоя улыбнулась, услышав речь шофера: это был один измногочисленных пожилых русских, которые до сих пор работали шоферами такси вПариже, однако, когда она спросила его, не знает ли он князя Владимира, таксистотрицательно покачал головой. Он никогда не встречал его и даже не слышал этогоимени. Впервые за многие годы Зоя говорила по-русски (даже с Сержем Оболенскимони говорили по-французски), и Аксель с удовольствием слушала их певучуюмелодичную речь.