– Гера, можешь дать картинку детальнее?

– Вадим, это же через три слоя бетона, и так на пределе техники, – ответил Тельбиз.

– Что система рекомендует? – спросил Малахов, хотя и сам прекрасно видел предикативные данные главного компьютера Центра.

– Не знаю, что она может разумного предложить, но если… – Тут Герман замялся. – Подлет дрона к вам около двух минут. Пустим его впереди вас?

– Хорошая мысль. Давай!

Вадим понимал, что ворваться прямо сейчас в помещение с вооруженной охраной – идея авантюрная и опасная.

Время до прилета дрона тянулось как улитка по шоссе – медленно и тревожно. Гера, понимая это, дал на коммуникаторы друзей картинку с главной камеры приближающегося разведчика. Дрон прошел над периметром, под ним промелькнули трупы охраны, свежеуложенный газон, дырка в стене. В помещении полет был настолько завораживающий, что у Байкалова даже закружилась голова от мелькающих стен, лестниц, углов и дверей. Когда Дмитрий увидел самого себя, то в голове промелькнула мысль, что выглядит он не совсем по-геройски. Скорее, как пляжник в темных очках.

Дрон застыл и ждал того момента, когда Вадим осторожно приоткроет дверь. Робот юркнул в следующий отсек и на некоторое время завис напротив двери, за которой сидела охрана. Потом он повернул и подплыл к помещению с пленником. В железной закрытой на засов двери было небольшое зарешеченное окошко. Переключив оптику, дрон дал изображение из камеры. Внутри на железной койке сидел генерал Лазненко. Качества картинки было достаточно, чтобы понять, что заключение никак не сказалось на его моральном состоянии. Лазненко немедленно понял и назначение дрона, и кто его запустил. Генерал жестами показал, что напротив, в помещении охраны, находятся пять человек.

Дрон вернулся к двери, за которой скрывались охранники, и стал передавать подробную картинку: замки, петли, материал, из которого она сделана. Вадим понял, что никаких проблем в освобождении генерала не предвидится. Но как всегда, произошло неожиданное. Дверь открылась, и на пороге показался не совсем трезвый, потный и раскрасневшийся охранник. Он совершенно ошалевшим взглядом уставился на робота, висевшего перед его носом. Естественным движением охранник махнул рукой, чтобы сбить непонятно откуда взявшийся механизм, но дрон ловко, словно муха, увернулся. Неожиданное фиаско разозлило охранника. Он снял с плеча автомат и, схватив его за ствол, попытался сбить дрон прикладом. Однако и эта попытка оказалась безуспешной. Озверев, охранник заорал и стал размахивать оружием. На вопли выскочили остальные. Вадим рывком открыл дверь в коридор и выстрелил пять раз из своего пистолета. На этом схватка была окончена. Словно удовлетворенный результатами, дрон вылетел вон и отключился от трансляции.

– Ты меня когда-нибудь научишь так стрелять. Я никогда не понимал, как ты это делаешь, – покачал головой Байкалов, глядя на пять трупов с простреленными головами.

– Да хоть сейчас, – ответил Вадим, обшаривая карманы убитых в поисках ключей. – Все дело в моем пистолете.

Он передал Байкалову свой «Дезерт Игл», с которым уже давно не расставался.

– А что в нем такого? – Дима повертел в руках оружие и вернул его Малахову.

– Там, ты будешь смеяться, внутри у него патроны. Вся хитрость, что я посылаю пули из них в нужное место. Ага, вот они. – Связка ключей перекочевала с пояса мертвого охранника в руки Вадима.

Загремел замок на засове, и вот уже Малахов обнимал генерала.

– Все в порядке, медпомощь нужна?

– Спасибо, Вадим, у меня все в порядке. Что с Тимуром?

– Вот возьмите все-таки. – Малахов передал Лазненко упаковку каспарамина. – Его увели, там какое-то скопление людей, на прием похоже. Журавлев там, пока от него не было сообщений.

– О! Ты смотри, уже прижился в коллективе. – Лазненко улыбнулся. – А какая общая ситуация?

Малахов вкратце рассказал о сборище сильных мира сего в Конгресс-холле, о его реконструкции, о кубинском портале и о захвате группы.

– Так, Вадим, мне нужна связь.

– Вот мой коммуникатор возьмите. Гера, передаю связь. – Вадим протянул очки генералу.

– Принято, – отозвался Тельбиз.

– Привет, Герман, – поздоровался Лазненко. – Мне нужен закрытый канал с президентом.

– М-м… кхе… – судя по всему, Герман поперхнулся. – Я могу, конечно, но…

– Не беспокойся, введи в систему код. – Лазненко посмотрел на Вадима.

Малахов все понял и, увлекая с собой Байкалова, вышел из камеры, плотно прикрыв дверь.

Лазненко продиктовал семизначный буквенно-цифровой код, по которому главный компьютер Центра перешел в особый режим. У президента России зазвонил телефон.

– Саломатин слушает, – ответил президент.

– Это Лазненко, Вячеслав Николаевич.

– Да, понятно, что случилось?

– У нас серьезная ситуация. В Минобороны прокол. Я в Москве. Пенкин тут такого наворотил. Мне нужна помощь. Первое – закрыть небо над Москвой и Кубинкой, второе – нужна серьезная военная поддержка.

– Я понимаю, что вы просто так не попросите, – сомнение в голосе президента было очень сильным. – Поясните хотя бы в двух словах, Николай Петрович.

– В двух словах – Москва находится под контролем внешних структур, Пенкин полностью контролирует всю систему. Необходима группа захвата Конгресс-холла в Москва-Сити, того, что у Империя-Тауэр. Но от Минобороны я не могу ничего просить. Судя по всему, именно Минобороны и организовало это все. Не армия, а именно министерство. Извините за сумбур.

– Ладно, у меня есть ресурсы, которые не подконтрольны никому, кроме меня. Ждите.

Метаморфоза была стремительной. Лопнула рубашка на спине, разрываемая костистым хребтом, клыки только чудом не разорвали щеки на вытянувшихся вперед скулах. Тонкие руки пианиста превратились в страшные лапы, выдвинув на десять сантиметров из каждого пальца по черному когтю. Мышцы на бедрах покрывались длинной шерстью, защищая еще не уплотнившуюся кожу. А бока и грудь уже покрывались костными пластинами, затейливым узором закрывающими жизненно важные органы. Рымжанов мягко, словно нежный кролик, прыгнул на несколько метров вперед, сократив расстояние до соперника. Еще слабый после трансформации Тимур, или тот, кем он стал, поднялся во весь рост и издал боевой клич. Сознание, загнанное инстинктами в самую глубину мозга, добавило в вой тоскливые нотки.

Курум оторвался от еды и сначала с интересом повернул морду в сторону Тимура, но, увидев его, резко развернулся на месте. Он присел, словно готовясь к прыжку, но вопль оборотня поднял шерсть на холке курума дыбом, и зверь медленно и осторожно отошел в сторону. Потоптавшись в нерешительности, курум сделал свой выбор. Он не хотел драться, ведь рядом, в двух шагах, было много доступной еды. Легко, как выпущенный из пращи, он вскочил на верхнюю кромку стеклянного ограждения. Словно это была не пятнадцатиметровая стеклянная стена, а небольшой прозрачный бордюр. И оттуда, с этой стены, курум кинулся в зал, в скопище человеческих тел.