Великой родины холмы

Из всех, которых я и знаю

Золотаренко был мне друг

Какой он тёмный и мужицкий

Его есть кости-рычаги

Большие шрамы кожу портят

Он знал. Что жизненные сны

Его уродуют — а вышел…

«Тем, что пыль повевала, что пыль повевает…»

Тем, что пыль повевала, что пыль повевает

Я спасён был в ладонях этой пыли

Я жил

она так меня мягко отделяла дышала

берегла моё детство и юность мою

Лишь в апреле задует

только речка прохладу

хотя чуть уберёт, хоть едва уберёт

я хватаю уж куртку и иду и по тропке

через кладбище и через многи поля

Уже Витька со мною Проуторов и в сердце

У него залегла его яма — болезнь

И от этой болезни на меня свет садился

И такая же жуть на меня залегла

«Только стан мелких зонтичных…»

Только стан мелких зонтичных

находились над равниною

А вообще она бесплодная

и болото на ней с тиною

Ещё небольшие бамбуки

грохотали, когда ветер был

и в свирепой грязной местности

ходят узкие животные

Значит, только стаи зонтичных

находились на той местности

а копытные животные

уходили от неё…

«Я люблю вечерние товары…»

Я люблю вечерние товары

в магазине ближнем по весне

Там высокие томятся залы

и освещены фонарно не вполне

И в такой ограде тихих лампок

там лежат из тканей целы дни

и рыдая, говорят старухи

о желанье многое купить они

Невозможно восхищённым зверем

этот синь костюм не проводить

когда он весь выставленный вздутый

только что не может говорить

есть какой-то тон прелестный

в том, что туфли кожею блестят

что из тротуара чрез витрину

вдруг подловишь манекенов взгляд

Полный день вот отошёл без пользы

под конец блуждая и томясь

ты зайдёшь в Пассаж Петровский возле

в опустелом в нём гулять пустясь

«Каждый мелкий человек…»

Каждый мелкий человек имеет такую же ценность, как и самый великий. Жалобность по отношению ко всем людям как к существам обречённым на исчезновение. Простые, но глубинные чувства этого присутствуют во мне и заглушают всякую мою враждебность к людям. И я уже не могу их за то, что они мне причиняют, преследовать и порицать.

«Лёгкие новые ботинки закуплены…»

Лёгкие новые ботинки закуплены

Васенька завтра наденет чуть свет

А сегодня отпраздновать это событие

он пригласил детей на обед

Кружатся, полные детскими вздохами.

пары, мелькая хвостами кос

Одна только Соня со странными мыслями

от них отгоняется, как бы от ос

У ней на лице её тяжесть написана

Она ничего в себе не поймёт

Она сорвала свою нитку со сто́ла

и долго её неизвестно жуёт…

«Банка олифы желтеет на солнце…»

Банка олифы желтеет на солнце

бедными бёдрами в мир поднимаясь

Я неизвестное прошлое знаю

главным сижу я на стуле теней

Но если густое моё названье

резинку от женщины не отберёт

и она снова наденет чулок

и залезет в гущу растенья

то сколько по поясу ременному

не будет ползать у солнца хвост

пятна сотрутся древних ребят

с матовых плит у угля

цинка слеза, оставаясь стоять,

легла на доску предмета

и валик резиновой груши прилёг

к горячей щеке соседа

«Больная вечерняя тайна…»

Больная вечерняя тайна

Лекарственных растений ряды

стоят и колышутся ветром

сжимая руками закат

У самых корней валерьяны

лежит изумительный крот

Он выполз на солнце скорее

Склонил свой блестящий живот

По жирному, жирному телу

зелёные бегут пауки

А ниже, всего в двух метрах

бежит полотенце реки

У самых корней валерьяны

прошёл, задевая крота,

Володя — безумный разносчик

моркови и молока

«Деревянным маслом намащёный…»

Деревянным маслом намащёный

в одеяле лёжа из сукна

В город «Хвост» приехал накануне

Безутешно в город заболел

Льёт зелёный дождь по краю досок

Примус остановленный молчит

Полотенце вымазано мазью

Крупный хвощ из баночки торчит

Сосчитав все капли на стекле

вся больная в голубой эссенции

приподнялась в траурном шарфе

розовым коленом опирается…

«Сочиняют исторические драмы…»

Сочиняют исторические драмы, руководствуясь общепринятыми примитивными представлениями о тех временах. Они их вычитали в учебнике истории. Вместо рисунка живой души являются нам слова фальшивые и действия ничтожные.

«В лавке булочной, где розоваты булки…»

В лавке булочной, где розоваты булки

и хлеба́ как грудь вдовы

там, расстёгивая дверь,

как удав на шее у тебя

День велик и так сыра нога

Волчий диск над домом низким

До чего приятно иногда

быть в любимцах у ручной модистки

Каждым утром отправляет ты

покупать еду в зелёном зале

Так же как приятно иногда

слышать запах лаковых роялей

«печник усталый полудённый…»

печник усталый полудённый

тащи́тся с ломом на плече

его могущество в штанах

оно сидит там и смеётся

Интеллигент седой ступнёй

на кухню бегает без