– Как видишь, тут разное приходит на ум. Твое похищение, смерть отца и твоего брата наводят на мысль, что кому-то все это нужно. Мне думается, всему виной твое графство. Кто-то хочет прибрать его к своим рукам.

Он посмотрел на племянника. Лицо дяди было строгим, в глазах ощущалась тревога. Раймунд почувствовал в этом взгляде надвигающуюся опасность.

– Ничего себе, – вырвалось у него, – лучше бы меня не выкупали! Вот поэтому вы отказались от поездки к… к…

– Тамплиерам, – подсказал дядя и вздохнул. – Сейчас надо оберегаться и их в том числе. Они тоже не против отхватить жирный кусок.

– Так, так, – Раймунд запустил пятерню в свои космы, – а кто еще?

– Еще? – дядя усмехнулся. – Ты стал совсем взрослым. Не ожидал тебя таким увидеть! Море пошло тебе на пользу, как ни горько об этом говорить. А может, это и спасло тебя. Так что, сын мой, нам есть чего опасаться.

– Бюа, – произнес Раймунд, так звал его настоящий племянник, – ты не ответил: кто еще?

От такого воспоминания у де Буа повлажнели глаза.

– Не забыл, – тепло сказал он. – А угрожать может еще… король!

– Король? – Раймунд даже привстал, – ничего себе! Что же ему от нас надо?

– Наши земли!

Раймунд на какое-то время задумался. Приоткрыл занавеску. Местность, по которой они ехали, была гориста. Скалы порой принимали такие причудливые формы, что вряд ли какой художник мог так придумать. Вот одна большая скала, а рядом совсем крошечная. Что это: окаменевшая мать со своим ребенком? Или…

– Раймунд, – позвал дядя, – что же ты молчишь?

Юноша опустил занавеску и повернулся к нему:

– Что же я могу тебе сказать? Я думаю, все в руках Всевышнего. Хорошо, что все честно сказал. С королем воевать не будем, а дальше – видно будет!

Дядя, как китайский болванчик, закивал головой. Услышанным он остался доволен, расценив его как ответ не юноши, а зрелого мужа.

Париж процветал. Мирные годы, которые так берег Людовик, давали о себе знать. Город рос как на дрожжах. Во время поездок по столице в душе короля всегда рождалась гордость за свой трудолюбивый народ и в то же время… страх. Все это могло рухнуть в одно мгновение. И не только от происков внешних врагов. Но и внутри государства не все было благополучно. Южные бароны пугали особенно. Их отдаленность делала их выступления весьма опасными.

И вот ситуация с Тулузским графством. Да об этом он даже не мог мечтать! Осталось сделать один шаг: женить своего брата Карла на единственной оставшейся наследнице. Это графство могло выступить как приданое невесты. Но на предложение короля его брат ответил решительным отказом. Он спал и видел себя королем Сицилии. А эта женитьба могла разрушить его мечту. Он не поддавался никаким уговорам. Однако Людовик не терял надежды. Но вчерашний день внес свои коррективы.

Тайный королевский агент донес ему, что к графству стали проявлять большой интерес тамплиеры. Этот весьма богатый орден был опасным соперником. Обосновавшись на мятежном юге, он мог стать объединительной силой для строптивых баронов.

Людовик понял, что промедление просто опасно. И вызвал другого брата, Альфона, назначив ему встречу в Венсенском лесу, около своего любимого дуба. Герцог Альфон де Пуатье был на месте в назначенный срок. Но там никого не было. Привязав коня к дереву, он начал ходить по протоптанной дорожке, от нечего делать сбивая плетью головки цветов. Он так увлекся этим, что не заметил, как к нему подошел какой-то монах. Альфон мимолетно взглянул на него и полез за деньгами. Достав луидор, протянул его иноку.

– Будешь так разбрасываться деньгами, сам пойдешь с протянутой рукой.

Голос был знаком. Альфон еще раз внимательно взглянул на этого монаха и… остолбенел. Перед ним был сам Людовик.

– Прости, сир, – нашелся он, – я слышал, что ты любишь эту одежду. Но вот так тебя встретить…

– Пойдем, брат мой, – он взял его под руку, – я пригласил тебя сюда потому, что наши стены имеют уши, а эти дубы, – он сделал полукруг рукой, – языков не имеют. И еще я хотел, чтобы ты проехал по городу и увидел те изменения, которые в нем происходят.

– Брат! – воскликнул Альфон, останавливаясь, – ты меня удивляешь! Как ты думаешь, где я ехал? На наше свидание?

– Ну и что ты увидел? – спросил король, глядя на него в упор.

Альфон пожал плечами:

– Ничего!

Людовик, освободив свою руку, сделал пару шагов назад:

– Брат, – начал он, глядя ему в лицо, – ты готовишься стать главным правителем. А знаешь ли ты, что оно накладывает на тебя определенные обязательства? И не только по проведению пиров и волочению за каждым подолом.

Альфон отступил на шаг:

– Сир, хоть ты и король, но никто не давал тебе права так разговаривать со мной. Я не глупый юнец и кое-что знаю.

Людовик рассмеялся:

– Это хорошо! Значит, ты понимаешь, что король обязан заботиться о своих подданных.

Альфон улыбнулся:

– Скажи мне еще, что я должен знать, что государство живет за счет налогов.

Король взглянул на брата:

– Ты правильно сказал. Но чтобы в государстве можно было что-то собрать, необходимо что…?

Король, склонив голову, смотрел на брата.

– Что, что, – растерянно произнес Альфон, – ну… ну, – он зло взмахнул плетью и снес головку герани.

– Мир нужен, – зло бросил король.

Этот тон напугал Альфона, и он примиренчески произнес:

– Ну, это… да.

– Так почему ты против?

– Я? – глаза Альфона расширились.

– Да, ты, – Людовик даже ткнул пальцем в его грудь.

– Кому я объявил войну? – обидчиво спросил он.

– Войну можно не объявлять. Она часто начинается с того, что кто-то глупо поступил, – голос короля стал твердым и властным.

– Я своей глупости не вижу, – по-прежнему обидчиво ответил брат.

– Скажи тогда мне, – голос короля смягчился, он подошел к Альфону и взял его за руку, – почему ты позволяешь нашим южным вельможам довольно часто пугать нас, требовать от нас разных льгот, которые разоряют нашу казну? А если мы не соглашаемся, они бряцают оружием.

Альфон сделал удивленное лицо:

– Я позволяю? Да я с ними и не знаюсь. В чем, в чем, а в этом, брат, ты меня не обвинишь, – он помахал перед ним рукой и отвернулся.

– Ты что, – король повернул его к себе, – не понимаешь, что юг опасен для нас? И для тебя в том числе?

– Понимаю.

– А если понимаешь, то какого дьявола не разрубишь этот узел?

Альфон рассмеялся: