Вот почему я не сжег корабль – путешествовать по воде быстрее, чем по суше.

– Хочешь, чтобы я пошел к королю Эдуарду? – спросил Осферт.

– Хочу, чтобы ты одел самые тяжелые сапоги и хорошенько пнул его под зад! Скажи ему, чтобы вел армию на север от Темеза, но при этом следил за подходом Этельреда с востока. В лучшем случае они соединятся. Пусть затем идут к Тэмворпигу. Не берусь утверждать, где буду я сам или где будет Кнут, но постараюсь заманить его на север, в его собственные земли.

– Тэмворпиг? – переспросил Осферт.

– Я начну с Тэмворпига и пойду дальше на северо-восток, и Кнут отправится за мной. Он быстр, и у него будет перевес надо мной двадцать или тридцать к одному, поэтому мне нужны Эдуард и Этельред.

Осферт нахмурился:

– Господин, тогда почему бы тебе не остаться в Глевекестре?

– Потому что Кнут выделит пять сотен воинов, чтобы запереть нас в этой клетке и, пока мы будем скрести свои задницы, станет делать, что ему вздумается. Я не позволю ему захлопнуть меня в бурге. Он должен гнаться за мной. Я поведу его в танце, на тебя же ложится задача заставить Эдуарда и Этельреда присоединиться к потехе.

– Понял, господин. – Осферт посмотрел на пылающие корабли, на столб густого дыма, поднимающегося к темным тучам над рекой. Два лебедя пролетели мимо нас на юг, и я расценил это как добрый знак. Осферт повернулся ко мне. – Господин?

– Что?

– Мальчик. – В голосе Осферта угадывалось смущение.

– Сын Кнута?

– Нет, сын Ингульфрид. Как ты поступишь с ним?

– Я бы предпочел перерезать его тощую глотку, но отдам за выкуп его отцу.

– Пообещай, что не причинишь ему вреда, господин, и не продашь в рабство.

– Пообещать тебе?

Он обиженно посмотрел на меня:

– Это для меня важно, господин. Просил ли я тебя раньше об одолжении?

– Да, – ответил я. – Ты просил спасти тебя от участи стать священником, и я спас.

– Тогда у меня будет к тебе вторая просьба, господин. Пожалуйста, позволь мне выкупить мальчонку.

– Это тебе не по карману! – Я расхохотался.

– Я расплачусь, даже если это займет всю мою оставшуюся жизнь. – В его устремленном на меня взгляде светилась искренность. – Клянусь. Клянусь кровью Спасителя нашего!

– Ты заплатишь мне? – воскликнул я. – Золотом?

– Господин, даже если у меня уйдет на это вся жизнь, я расплачусь с тобой!

Я сделал вид, что размышляю над предложением, потом покачал головой.

– Парень не продается, разве что его отцу, – оповестил я Осферта и добавил: – Но я отдам его тебе.

Осферт вытаращился на меня – испугался, что ослышался.

– Отдашь? – робко переспросил он.

– Ты приведешь ко мне армию Эдуарда, а я отдам тебе мальчика.

– Отдашь? – снова промямлил Осферт.

– Клянусь на молоте Тора, что отдам тебе парнишку, если ты приведешь ко мне армию Эдуарда.

– Честно, господин? – По его лицу расплылась улыбка.

– Тащи свою тощую задницу на тот корабль и плыви, – оборвал я его. – И получишь мальца. Но только если приведешь ко мне Эдуарда и Этельреда. Или хотя бы Эдуарда. Впрочем, если ты не приведешь никого, он все равно твой.

– Как это?

– Потому что меня убьют. Иди.

Корабли горели всю ночь. Гейрмунд наверняка смотрел за заревом на закатном небе и понимал, что все переменилось. Его гонцы мчались к Кнуту с вестью, что его флот обратился в пепел, дочь мертва, а Утред Беббанбургский бесчинствует на западе.

А это значило, что танец смерти начинается.

На следующее утро, когда небо еще затягивал дым пожарища, мы поскакали на север.

* * *

Из Глевекестра выступило двести шестьдесят девять воинов-мужчин.

И одна женщина-воин. Этельфлэд настояла, что пойдет с нами, а если Этельфлэд вбила себе в голову что-то, то всем богам Асгарда не сладить с ней. Я пытался. Но с равным успехом мог пытаться остановить ураган, повернувшись к нему задницей и пустив ветры.

Захватили мы и Фригг вместе с ее сыном, стриженой дочерью и служанками. Взяли и десятка два мальчишек, которым предстояло приглядывать за заводными лошадьми. Одним из этих мальчишек был Этельстан – старший сын короля Эдуарда, но не его наследник. Я настоял, чтобы он остался под надзором Мереваля и епископа Вульфхерда, под защитой безопасных римских стен Глевекестра, но, проехав миль пятнадцать, обнаружил, что он несется на серой лошади по лугу наперегонки с другим парнем.

– Эй, ты! – взревел я.

Этельстан развернул коня и погнал его ко мне.

– Господин? – спросил он невинным тоном.

– Я приказал тебе оставаться в Глевекестре!

– Так я и сделал, господин, – уважительно заявил нахал. – Я всегда тебя слушаюсь.

– Я изобью тебя до крови, маленький подлый врун!

– Господин, но ты ведь не уточнил, сколько именно должен я там оставаться, – упрекнул меня он. – Поэтому я побыл немного и отправился вслед за тобой. Но ведь я же послушался – остался.

– А что скажет отец, когда тебя убьют? – поинтересовался я. – Отвечай, наглый переросток!

Он сделал вид, что думает, потом устремил на меня совершенно невинный взгляд:

– Скорее всего, поблагодарит тебя, господин. От незаконнорожденных одна морока!

Этельфлэд захихикала, я тоже не удержался.

– Да уж, морока ты еще та, – проворчал я. – А теперь убирайся с глаз моих, пока я не проломил тебе череп!

– Слушаюсь, господин, – с усмешкой ответил он. – И спасибо, господин.

Этельстан повернул коня и направился к своим приятелям.

– У него есть характер, – с улыбкой заметила Этельфлэд.

– Характер, из-за которого его убьют, но это, наверное, не важно. Мы все обречены.

– Все?

– Нас двести шестьдесят девять мужчин и одна женщина, тогда как у Кнута от трех до четырех тысяч воинов. Что ты об этом думаешь?

– Что никому еще не удавалось жить вечно, – ответила Этельфлэд.

Мне почему-то вспомнилась Исеулт. Исеулт – королева-тень, рожденная во тьме и наделенная даром прорицания. По крайней мере, так она говорила. Исеулт предсказала, что Альфред даст мне силу, и я вернусь в свой северный дом, и у меня будет женщина из золота, я буду предводительствовать армией, от мощи и численности которой содрогнется земля. Двести шестьдесят девять человек. Я расхохотался.

– Ты смеешься, потому что меня ждет смерть? – удивилась Этельфлэд.

– Потому что почти не одно из пророчеств не сбылось, – объяснил я.