– Он хороший человек.

– Эрслинг он, – буркнул я.

Она вздохнула.

– Эльфинн выросла в милую девицу, – продолжил я.

– У нее голова перьями набита, – резко ответила ее мать.

– Зато такими прелестными перышками!

– И ей это известно, – проворчала Этельфлэд. – Она ведет себя как дурочка. Лучше бы я родила сына.

– Мне Эльфинн всегда нравилась.

– Тебе всегда нравились смазливые девицы, – с упреком бросила она.

– Это верно, но люблю я только тебя.

– А также Сигунн и еще с полдюжины прочих.

– Всего с полдюжины?

Она ущипнула меня:

– Фригг красивая.

– Фригг так красива, что нет слов, – согласился я.

Этельфлэд поразмыслила, потом мрачно кивнула:

– Да, так и есть. И Кнут придет за ней?

– Он придет за мной.

– От скромности ты не умрешь.

– Я задел его гордость. Он придет.

– Ох уж эти мужчины и их гордость!

– Хочешь, чтобы я стал скромным?

– Да уж скорее я увижу, как луна перевернется в небе, – сказала Этельфлэд. Потом склонила голову и чмокнула меня в щеку. – Осферт влюбился – это так трогательно!

– В Ингульфрид?

– Мне она понравилась, – заметила Этельфлэд.

– Умная женщина, – кивнул я. – Очень умная.

– Как и Осферт. И он заслуживает кого-то себе под стать.

– Я снова посылаю его к брату, – сообщил я.

Осферт передал мое пожелание Эдуарду, и тот отправил его в Глевекестр, чтобы перевезти Этельфлэд в Уэссекс. Та, как и следовало ожидать, не послушалась. Осферт въехал в город буквально за несколько часов до того, как даны высадились к югу от крепости. Теперь ему предстояло вернуться в Уэссекс и поторопить западных саксов.

– Король созывает армию?

– Осферт говорит, что да.

– Но поведет ли он ее на север? – задумался я вслух.

– Должен, – не очень уверенно промолвила Этельфлэд.

– Я прикажу Осферту, чтобы он дал Эдуарду пинка под зад, – решил я.

– Осферт этого не сделает, – фыркнула она. – И будет рад вернуться в Уэссекс. Он оставил свою даму в Винтанкестере.

– А я оставил свою в Глевекестре.

– Я знала, что ты вернешься. – Этельфлэд зашевелилась рядом, нежная ладонь коснулась моей груди.

– Я подумывал присоединиться к Кнуту.

– Нет, это неправда.

– Он хотел сделать из меня союзника, но вместо этого мне предстоит убить его.

Я подумал о Ледяной Злости, мече Кнута, о пресловутом мастерстве ярла, и ночь показалась зябкой.

– Ты убьешь.

– Убью.

Интересно, стал ли Кнут с годами не таким проворным? А я?

– Как ты поступишь с мальчиком? – поинтересовалась Этельфлэд.

– С сыном Ингульфрид? Когда покончу с Кнутом, пошлю обратно к отцу.

– Осферт рассказывал, что ты почти взял Беббанбург.

– Почти – не считается.

– Да, наверное, так. Что стал бы ты делать, если бы преуспел? Остался там?

– И никогда не выходил бы наружу, – отрезал я.

– А я?

– Я послал бы за тобой.

– Но мое место здесь. Я теперь мерсийка.

– Мерсии не будет, – искренне предрек я, – если мы не убьем Кнута.

Продолжительное время Этельфлэд молчала.

– Что будет, если ярл победит? – спросила она наконец.

– Тогда с севера к нему придет тысяча кораблей, явятся фризы и все северяне, жаждущие земли, и поднимут меч. И перейдут через Темез.

– И Уэссекса не будет, – промолвила она.

– Не будет, – кивнул я. – И не будет Ангелкинна.

Как странно звучит это название. То была мечта ее отца – создать страну по имени Ангелкинн. Ангелкинн… Я погрузился в сон.

Даны не ушли из-под Глевекестра.

Это не было решение Бьоргульфа, – по крайней мере, я так полагал. Он наверняка выслал на восток гонца за приказом или советом, потому как на следующее утро к стенам Глевекестра направилась делегация данов. Они ехали верхом, и их скакунам приходилось осторожно ступать среди развалин домов, которые разрушили, чтобы они не мешали обороне. Послов было шестеро, их возглавлял знаменосец с зеленой веткой в руке – знак того, что они идут говорить, а не драться. Среди шестерых находился и Бьоргульф, но переговоры вел не он, а высокий мужчина с густыми бровями и длинной рыжей бородой, заплетенной в косички и увешанной серебряными колечками. Одет верзила был в кольчугу, на боку – меч, но ни шлема, ни щита при нем не имелось. Руки его блестели военными браслетами, а на шее висела тяжелая золотая цепь. Сделав своим подчиненным знак остановиться шагах в двадцати от рва, вожак поехал дальше один, вздыбил коня на краю и воззрился на стены.

– Это ты господин Утред? – обратился он ко мне.

– Я.

– Меня зовут Гейрмунд Элдгримсон.

– Мне приходилось о тебе слышать, – сказал я и не солгал.

Это был один из военачальников Кнута, знаменитый бесстрашием и свирепостью. Владения его, насколько я знал, располагались в Северной Нортумбрии. Он стяжал себе славу в битвах с шотландцами, вечно приходившими на юг, чтобы разорять, насиловать и грабить.

– Ярл Кнут шлет тебе привет, – сообщил Гейрмунд.

– Передай и ему мое почтение, – ответил я столь же вежливо.

– До него дошли слухи, что ты умер. – Дан погладил гриву лошади рукой в перчатке.

– Я тоже слыхал.

– И очень огорчился.

– Неужели? – удивился я.

Гейрмунд скорчил гримасу, которая, как понимаю, означала улыбку.

– Он мечтал об удовольствии прикончить тебя лично, – пояснил он. Говорил Гейрмунд спокойно, не желая вызвать обмен оскорблениями. По крайней мере, пока.

– Тогда ему не менее меня приятно будет узнать, что я жив, – также миролюбиво заявил я.

Гейрмунд кивнул.

– Но ярл не видит нужды драться с тобой, – продолжил он. – И делает тебе предложение.

– Которое я выслушаю с большим интересом.