за решеткой. Он в темнице сапфировых, и, поверь, здесь его ждут крысы, холод и невероятно долгие вечера, наполненные бессмысленностью бытия.

— Разве изумрудные не возражали?

— Его сын молод, но, кажется, мозги у него на месте. Это нам еще предстоит выяснить — мы работаем с ним по вопросу торговли нашими детьми.

Час от часу не легче!

— Я тут подумал — твоя мама, помнится, была цветочницей?

Мы с Рейном смотрели, как Салида проявляет интерес к ромашке на коленях. Она страшилась поднять взгляд, но улыбалась цветку.

— Не хотите прогуляться? Жозефина будет с минуты на минуту, она вам поможет.

— А ты?

Рейн поднял мою голову за подбородок и медленно поцеловал. Я утонула в этой внезапной ласке, бережно провела ладонью по его немного колючей щеке, спустилась к груди и опомнилась.

— Рейнхарт…

— Рейнушка, быть может? — усмехнулся он.

— Не заговаривай мне зубы! Где будешь ты?

— Как только освобожусь — сразу присоединюсь к вам.

Сердце тревожно дрогнуло, словно это был последний в нашей жизни поцелуй. Я вцепилась в отвороты его камзола и потянула на себя:

— Не уходи… куда бы ты ни шел, пожалуйста!

— Ариана, я не могу уклониться от поединков, и должен доказать право возглавлять стаю, и быть мужем самой желанной жены драконов.

Сердце разрывалось на части, но я не знала, какие подобрать слова, чтобы остановить его.

— Всего шесть поединков, вы не дойдете до конца сада, как я уже выпью с вами чашечку чая в розовой беседке. Обещаю…

— Если ты погибнешь, я тебя с того света верну, и…

Он метнул взгляд к канделябру и, подхватив его с пола, протянул мне.

— И протянешь мне канделябр дружбы?

Мы рассмеялись, но это был тревожный смех. Мы оба понимали, вызов бросили сильные драконы, и просто не будет.

Жозефина помогла мне переодеться, и мы предложили Салиде прогуляться в саду. Услышав об этом, мама расцвела. В окружении личной гвардии Рейнхарта, невидимых ангелов-хранителей, мы спустились в закрытую часть сада, ту, где нам никто не помешает.

Я старалась не давить на маму, понимая, как сложно ей пришлось. И пусть связка с Вайцеком изменена, ей не просто принять, что все закончилось. Она гуляла среди цветущих пионов и орхидей, роз и фрезий, касалась их пальцами, склонялась, чтобы понюхать. Она заново училась жить вне темницы, вне уз, вне оков.

Наконец, мы дошли до беседки, увитой розами, но Рейнхарт так и не появился.

Тревога нарастала, но я старалась забыться разговорами с Жозефиной. Вскоре, к нам присоединился и Лихард в аметистовой военной форме, и мы угощались пирожными.

Мама поглядывала на нас с опаской, расположилась в конце стола, но хотя бы ела! Сама… и даже немного улыбалась, хоть ее губы и дрожали. Это как с новорожденными драконами — главное упорство, главное не давить, и тогда все получится!

Мы проболтали почти до заката. Вскоре Лихард улетел — он поступил в военную академию, и у него почти нет свободного времени, но ради встречи с принцессой Гардии и женой владыки сапфировых его отпустили на несколько часов. Жозефина тоже ушла, отговорившись усталостью, а на деле хотела дать нам с мамой возможность побыть наедине.

Я расположилась на диване-качелях и позвала маму к себе. Она долго не решалась, но все же присоединилась ко мне, устроившись в другом конце качелей. Пришлось сантиметр за сантиметром садиться ближе. Она следила за моим приближением как заяц за хищником.

— Прохладно. Позволь, я укрою нас, — показала ей теплый шерстяной плед и, получив робкий кивок, укутала нас.

Качели едва слышно поскрипывали, на небе отцветал закат, и сквозь черный бархат ночи уже прорезались первые звезды, задорно подмигивая нам. Мне было хорошо рядом с мамой. Я держала ее руку в своей и понимала, что мы справимся.

Только сердце тревожилось за Рейнхарта. Если бы случилось непоправимое, мне бы давно сообщили, но все равно…

— Вс-се хор-рош-шо… — проговорила она, старательно проговаривая звуки.

— Все будет хорошо, — улыбнулась, чуть сжав ее ладонь. — Ты права, все будет хорошо.

Она мотнула головой, сожалея, что не может правильно донести свои мысли.

— С н-ним-м.

Мама смотрела в мои глаза на удивление осознанным, понимающим взглядом. Безумие отступило, как только ее отвязали от Вайцека, а все, что происходит с ней сейчас — последствия многолетних издевательств.

— Откуда ты знаешь?

Она коснулась ладонью головы.

— Ментальная магия?

Кивнула и сжала мои пальцы.

— Вс-се хор-ро-шо.

С моих ресниц скатилась слеза.

— Мама, — прошептала такое простое, но такое сильное, до боли в сердце важное слово. — Мамочка…

Это был порыв, но она не испугалась, когда я подалась вперед и прижалась к ее груди. Как давно я не чувствовала себя любимой! А теперь на меня свалилось такое счастье — обрести мужчину и родную маму. Не позволю никому в этом мире лишить меня этого счастья.

— Не помешал? — раздался за спиной усталый голос владыки.

Это был удивительный вечер! Мы втроем смотрели на звезды, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Конечно, Рейнхарт всех победил, еще раз доказал, кто тут всем драконам дракон. Храбрился, конечно, делая вид, что ему совсем не больно, когда я прижимаюсь к его груди. А от ран на щеке и руке отмахивался, мол, царапины. Самонадеянные мужчины и от меньших умирали!

Мы проводили маму в ее комнату, а на прощанье она поцеловала меня в щеку и… пожала ладонь Рейнхарта, пристально глядя ему в глаза.

Он кивнул ей в ответ, и я поняла — они общаются! Так же, как мы с ним общались.

— Что она тебе сказала?! — допытывалась, когда мы оказались в спальне.

— Не скажу, — злорадно заявил дракон, расстегивая камзол.

— Рейн… — я многозначительно улыбнулась и пропела: — Рейнушка-а…

— Издеваешься над владыкой? — он изогнул бровь. — Я сегодня шестерым крылья переломал, чтобы доказать, кто здесь главный, а ты — издеваешься?

— Что вы! Разве принцессам пристало издеваться? Но мне же интересно!

— Хорошо. Мне намекнули, что несмотря на физическую немощь с ментальной силой у твоей мамы по-прежнему все замечательно и, если ты прольешь из-за меня хотя бы слезинку, она выжжет мой мозг и превратит его в кучу песка, а меня — в растение хуже кактуса. Тот хотя бы цвести может…

Хлопнула ресницами, не веря в услышанное.

— Шутишь?

— Я немного приукрасил. Салида — страшная женщина и лучше я не буду тебя расстраивать.

— А что ты ответил?

— Разумеется, пообещал ей вести себя хорошо.

Камзол владыки полетел на стул, и он принялся расстегивать рубашку. Жена я или кто? Убрала его руки, и сама взялась за пуговицы.

— Помнишь, ты