Драконы обсуждали, спорили, предъявляли требования, пытались отвоевать меня друг у друга, заявляли права, предъявляли претензии, кидали вызовы на поединки чести, и я не выдержала. У меня перед глазами все поплыло от мысли, что я снова могу потерять мужчину, которого люблю. Он готов биться за меня, уже бросил шесть вызовов, лишь бы не дать меня в обиду!

— Хватит! — крикнула, ударив ладонями по столу, и вскакивая с места. — Вы хоть помните, кто вы?

Мужчины остановились в запале спора и выглядели нелепо. Растрепанные волосы, покосившаяся одежда, про выражения на лицах и вовсе молчу. Некоторые частично обернулись, иные расцарапали столешницу…

— Драконы — раса, о которой слагаются легенды. Таинственные, сильные, мудрые!

Обвела присутствующих печальным взглядом и хмыкнула.

— На деле, вы куча сварливых баб, которые не могут поделить понравившийся им наряд. На пути к своей цели вы не замечаете ничего дальше своего носа!

— Да как ты, — рубиновый дракон вскочил с места, но, напоровшись на стальной взгляд Рейнхарта, заткнулся и сел на место.

— Вместо того, чтобы, объединившись, решить общую проблему, вы разбежались по своим углам и строите друг другу козни, как мелочные негодяи! Взять хотя бы изумрудных! Вы, — ткнула пальцем в Повелителя, — ни за что не поверю, что вы не в курсе, как они поддерживали разум драконов в своей стае.

— Некоторые вещи вам не понять, — дракон задрал подбородок, а я снова ударила ладонями по столу и прошипела:

— На некоторые вещи вам проще закрывать глаза, разве не так?! Вы хоть на минуту представьте себе, каково это — когда тебя используют? Когда из тебя тянут кровь? Когда тебе не принадлежит собственная жизнь? — пришпилила каждого чешуйчатого гада брезгливым взглядом и, выпрямившись, произнесла: — я — принцесса Гардии. Жена владыки сапфировых драконов, менталист, в конце-концов. Если вы наивно полагаете, что сможете без последствий подчинить мою волю себе — вы глубоко заблуждаетесь.

Я осеклась, чувствуя, как в груди разливается жжение, словно подкатывает сердечный приступ. Рейнхарт поддержал, потребовал воды и открыть окно, но я остановила его, чувствуя, что внутри что-то происходит. Через мою кожу прорывался свет, он лился из глаз, носа, рта, а потом всех отшвырнуло от меня на несколько метров и говорила уже не я:

— Всем, кто считает иначе, придется иметь дело со мной. Я, Шаамни, первошайри, мать древних драконов уничтожу любого, кто к ней прикоснется.

Шаамни исчезла также внезапно, как и появилась. Я обмякла и упала в объятия Рейнхарта, и уже тогда услышала веселое:

"Ты, все-таки, меня спасла. А эти пусть попробуют! Не поверишь, как аппетитно пахнут жареные драконы!"

Собрание пришлось прервать. Увиденное настолько потрясло присутствующих, что им понадобился перерыв. Мне он тоже понадобился. Выходка Шаамни стоила мне всех сил, особенно ментальных. Меня словно высосали досуха, я не ощущала в себе и капли ментальной магии, едва стояла на ногах и Рейнхарт, подхватив на руки, отнес меня в спальню, а сам отправился решать мои проблемы.

Слышала, в замок доставили Венеру, и здесь как раз Вайцек.

— Рейн, я себя хорошо чувствую, — заверила, делая вид, что голова совсем не кружится. — Я должна встретиться с Венерой, должна помочь провести ритуал, должна…

— Поспать, — отрезал он и накрыл мою ладонь своей. — Прости, любовь моя.

Только не заклинание глубок…

Какое счастье первым делом открыв глаза увидеть на тумбочке канделябр! Я еще не до конца проснулась, а рука уже тянулась к нему. Накатившая тошнота несколько изменила траекторию моих движений — я сунула в рот ментоловую пластинку и уже тогда обхватила прекрасный, ветвистый, размашистый канделябр, осматриваясь в поисках того, на ком бы его испытать.

Увы.

Дверь поставили на место, но запирать не стали — Рейн, похоже, всерьез отнесся к моему страху закрытых пространств. Канделябр дрогнул, но не решимость его применить.

Ладно, дама я не гордая. Если жертва не идет к ловцу, ловец и сам придет к своей жертве.

— Рейнхарт? — пропела ласковым голоском, выбираясь из постели.

За окном уже плескалось солнце — полдень, не меньше. Я провела в постели немало, чтобы понять — пропустила все самое интересное! А еще — меня переодели. Впрочем, это ладно, спать в корсете и впрямь неудобно.

Перехватила канделябр и вышла в гостиную.

— Рейнушка-а-а… о-о… — закончила, медленно опуская канделябр.

— Рейнушка? — мужчина вскинул бровь, сдавливая смех.

Спрятала канделябр за спину, потому что кроме супруга в комнате находился еще один человек.

— З… зда… здарсвуй, — заикаясь, произнесла мама.

Канделябр с грохотом свалился на пол, а из глаз потекли слезы.

Ее умыли, причесали, переодели, накормили. Она выглядела невероятно хорошо, если бы не бледность и пугающая худоба. Салида сидела на самом краешке кресла, скромно сложив ладони на коленях, развернутых к выходу. Она словно в любой момент готовилась убежать. Даже голову втянула в плечи, от страха сжавшись в комок. Годы издевательств не стереть парой хороших дней…

— Мама… — прошептала, потрясенно глядя на Рейнхарта и на госпожу Венеру.

— Вашей маме понадобится много времени, чтобы ее душа забыло то зло, что причинили ей изумрудные драконы, — произнесла девушка. — Но мы с сестрами сделали, что могли. Драконы не имеют права причинять боль людям только потому, что вы слабей, — и пусть она говорила с доброй улыбкой, в голосе ведьмы чувствовалась сталь. — И не все драконы злы, — это она уже обращалась к маме. Венера опустилась перед ней на колени и, обняв ее ладони своими, произнесла: — как людские души бывают прогнившие от злобы, так и драконьи. Не судите всех одним мерилом и помните: добро худо всегда переможет. Вы в хорошем месте.

Она положила на колени моей матери ромашку. Знаю — наверняка заговоренную! Губы Салиды дрогнули в смущенной улыбке. Она тронула лепестки дрожащими пальцами…

— Вам удалось? — спросила с надеждой, хотя ответ, очевиден.

— Более чем, — довольно заявила Венера. — Исконная магия с благодарностью восстанавливает справедливость. Поверьте, она торжествует! И не судите всех изумрудных, — добавила она. — Не позволяйте злобе захлестнуть ваши сердца. Да благословит вас исконная магия.

Ведьма улыбнулась нам на прощанье, прошептала что-то непонятное и покинула комнату. А я плакала, прижимаясь к плечу Рейнхарта, и страшась подойти к собственной матери. Я боялась напугать ее, вернуть в то состояние, в котором мы ее обнаружили.

— Теперь ирд Д'Остраф полностью подчиняется твоей матери, и одержим одним желанием — служить ей до конца жизни всеми возможными способами.

— Где он сейчас? И почему ирд?

— Сын бросил ему вызов и победил. А к концу поединка Венера закончила заклинание. Об изменившемся положении Вайцек узнал уже будучи