если взглянуть на них с обратной стороны! – Потом он некоторое время настаивал, чтобы кто-то невидимый отдал его фуражку, хотя она висела на столбике кровати: – Это же часть моей школьной формы, кретин! Мне что, сходить за совком для угля?

Он стонал и звал мать, отца, сестру – где его милая младшая сестренка? – будто не видя их, а они не могли к нему подойти.

Хотя доктор разрешил находиться рядом с Амброузом и брать его за руку, потому что таким способом холера не передается, родители приказали няньке провести черту у порога спальни, куда Амброуз никак не мог дотянуться, и запретили всем в доме переступать эту черту.

– Я здесь, – говорила Ди. – Я здесь, – повторяла она, когда невидящие глаза брата скользили по родственникам, стоявшим за меловой линией. Мать держала Ди за плечи так сильно, что девочка чувствовала – у нее останутся синяки.

– Мы ничего не можем сделать, – сказала мать. – Справиться может только он сам. Нам остается лишь молиться за его силы.

Нянька принесла стулья из гостиной и поставила их за меловой чертой. В бреду Амброуз царапал воздух и смеялся насчет кошачьих лап.

– Дай пять, будет десять! Приложи свою лапу к моей! – И тут же всхлипывал: – Это гадко, гадко, им ведь тоже больно, больно, больно, как можно с ними такое творить? Для чего столько костей?

Он погружался в забытье на час или два, а затем, дернувшись, просыпался.

На второй день Амброуз объявил, что кого-то ждет.

– Он встретит меня у тех скал. – Слюна текла из уголков его рта. – Вы же видите мой треугольник, он вытатуирован у меня под коленом. – Глаза его стали красными, а лицо посерело. – Конечно, президент, – сказал он как нечто очевидное. – Кто же еще?

Несмотря на открытые окна, запах испражнений Амброуза стал невыносимым.

Отец прикурил сигарету и помахал ею, чтобы дым распространился вокруг.

– Ну же, мальчик, – сказал он сквозь зубы, подавшись вперед на стуле. – Бросай попытки или же соберись и выздоровей.

Ди взглянула на отца. Он поглядел на нее, приподняв бровь:

– Что?

Не дождавшись ответа, он истолковал ее взгляд по-своему и ладонью начал подгонять к ней сигаретный дым:

– Вдохни, вдруг поможет.

– Дорогуша, давай-ка мы уложим тебя отдохнуть.

Нянька потянула Ди за рукав, но Ди пригнулась еще ниже к полу, коленями вплотную к меловой черте.

– Спина болит. Долгий был день, хочу холодного молока. – прошептал Амброуз. – Холодного молока для всех. Всё для всех, и больше никаких мучений.

Палкой они пододвинули ему ведро воды с плававшей в нем чашкой, но Амброуз не сделал движения взять ее.

– Да, я вижу тебя, – с неожиданным удивлением проговорил Амброуз. – Твое лицо… – И его последний вздох со свистом вышел между передними заячьими зубами.

Δ

Поглядев через зеленое стекло, как увозят тело Амброуза, Ди поднялась наверх и некоторое время слушала разговор в гостиной, взявшись за бронзовую ручку.

– Я думал, он сильнее, – сказал отец.

– А я думала, он умнее, – отозвалась мать. – Поверить не могу, что он принес эту заразу в наш дом!

Он спросил, хочет ли она сигарету, и мать согласилась. Чиркнула спичка, и Ди почуяла сладкий запах отцовского табака.

– Хочешь еще одного? – спросил отец.

Мать неприятно засмеялась:

– Ну и вопрос…

Они поговорили об урне для праха – ничего броского и безвкусного. Поговорили о своих друзьях, которым доводилось хоронить своих детей. Поговорили об ужине – они не голодны, но есть-то надо. Если совсем не есть, ничего хорошего не выйдет.

– Может, мы и попытаемся, Эдди, – наконец сказала мать. – Я знаю, ты хочешь, чтобы в семье был мальчик. – Ее голос звучал устало. – Вот весной и попытаемся.

Отец гмыкнул с подобающей серьезностью.

– Но это печальный день, – сказал он.

Мать заявила, что ей надо выпить. Отец попросил:

– Тогда и мне принеси.

Мать открыла дверь, и Ди выпрыгнула перед ней, шипя и согнув пальцы, как кошачьи когти. Мать ахнула и отвесила дочери оплеуху, от которой девочка отлетела к стене.

– Он не был глупым, он мир спасал, – выпалила Ди. – Он мне рассказывал. Он помогал своим друзьям спасти мир. Он, может, даже не умер, а просто ушел в другой мир и когда-нибудь еще вернется ко мне.

Мать гневно уставилась на нее – в ее взгляде читалось отвращение – и через секунду с размаху захлопнула дверь.

– Ты же вроде выпить принести хотела, – послышался приглушенный голос отца.

В детской нянька спала в кресле-качалке. Чепчик у нее съехал набок, мягкие щеки дергал тик, глаза ходили под веками.

Обхватив себя руками, Ди сидела на подоконнике, глядя на улицу. Отсюда ей было видно булыжную мостовую, где останавливалась повозка, на которой увезли Амброуза. В нескольких ярдах дальше, в выбоине, наполненной грязной водой, осталась полуутонувшая подушка.

Лорена Скай: на борту Корабля-морга

– Куда мы направляемся? – спросила она.

Рядом с ней у края борта стоял человек, которого называли первым помощником. У него было вялое лицо и старая, изрезанная морщинами кожа.

– По идее, домой, – отозвался он.

В черной поверхности моря отражались незнакомые созвездия. Мягкий теплый воздух щекотал щеки.

– А что с нашим нынешним местоположением? Мы заблудились? – Лорена в любом случае не боялась. Она уже умерла, и смерть оказалась не только безболезненной, но и откровенно интересной. Лорена просто пролезла через холст – кто бы мог подумать? Честное слово, знай она раньше, давно бы это сделала.

– Нет, берег совсем рядом. – Первый помощник показал куда-то в темноту. – Но мы не можем причалить без пристани.

– Я ничего не вижу, но верю вам на слово, мистер…

– Зейнс.

– Мистер Зейнс. А я Лорена Скай. Зовите меня Лорена или миз Скай. Очень любезно с вашей стороны было пригласить меня на борт. Простите, но… почему вы это сделали?

Лорена успела перезнакомиться со многими пассажирами. На корабле оказалось несколько домашних слуг, рядовые государственные чиновники и даже человек, зарабатывавший на жизнь присмотром за собаками, однако больше ни одного ветерана театра.

– Мы забираем всех, кого обманули. Мы начали это делать, едва пустившись в плаванье.

– Обманули в чем, дорогой мой?

– Недодав причитающейся им по праву жизни.

– Не могли бы вы уточнить?

Первый помощник отозвался, не отрывая взгляда от звездной темноты:

– Мы набрали команду в основном из убитых, но рады видеть на борту и тех, кому не везло, и тех, с кем поступили несправедливо.

А, подумала Лорена, это понятно. Ее с уверенностью можно отнести к третьей группе.

– Продолжения не последует, пока мы не пристанем к берегу, – пояснил Зейнс.

– А каким оно будет, продолжение?