большого камина, и делать все, что полагается ученику, который хочет овладеть огромными силами, могущими спасти мир, – и забудет о сестренке. Ди обязательно последует за братом, но ее страшило, что вот она подойдет к нарядному особняку красного кирпича, постучится в алую дверь с серебряным треугольником, а на этот раз ей не откроют, оставив стоять на крыльце. Они должны ее впустить! Куда бы брат ни пошел, ей необходимо увязаться за ним. Ведь без брата у нее не останется даже имени.

Δ

Несколько дней спустя Амброуз спросил, не хочет ли она пойти с ним выполнять поручение. Конечно, Ди сразу согласилась.

Спрашиваться было не у кого: мать летала по магазинам, отец трудился в банке, а нянька приняла слишком много своего лекарства и снова заболела, как и предполагал веселый джентльмен из Общества психейных исследований. Амброуз дал ей еще лекарства, и няньке полегчало, но она все равно прилегла вздремнуть и погрузилась в тяжелый сон.

Они доехали на трамвае до конца маршрута и сошли у Южного моста через Фейр. Публика почище, вроде самих Амброуза и Ди, постепенно редела, и в трамвай поднимались люди в старой и не такой нарядной одежде. Воздух, проходивший в открытые окна, стал дымным и пахнул рыбой. Ди качало на скамье, когда трамвай тормозил или поворачивал. У женщин в трамвае были ивовые плетеные сумки и нечищеная обувь – мыски торчали из-под вывоженных в грязи подолов. Небритый мужчина с потрескавшейся губой, на которой запеклась кровь, и в шляпе со сломанным орлиным пером, болтавшимся над лентой, подмигнул Ди. Красно-белые пузырьки начинались от угла его глаза и густо усыпали кожу под бровью. Ди мучило любопытство, но она отвела взгляд и принялась смотреть в окно на косматого полосатого кота, сидевшего на подоконнике, на человека с лопатой, разбрасывавшего грязь, на черного кота, кравшегося по карнизу, на женщину, выбивавшую половик, на кота с белой манишкой, свернувшегося на пороге дома с черной перчаткой под дверным молотком – ой, сколько же тут красивых кошек, и никто ей об этом не сказал!

Но подмигивание незнакомца докучало как муха, присевшая на обнаженный локоток Ди, и не было способа ее согнать. Ди чувствовала, что мужчина по-прежнему смотрит на нее.

Когда они вышли из трамвая, человек со сломанным пером увязался за ними и окликнул хриплым голосом:

– Эй ты, школяр, продавать ее ведешь?

Амброуз схватил Ди повыше локтя и быстро повел прочь.

– Я шу-чу! – прокричал человек. – Я сражался бок о бок с Гилдерсливом, чтоб ты знал! Не найдется четвертака для старого солдата?

Наклонившись к Ди, Амброуз прошептал:

– Не обращай внимания на этого бродягу, он через месяц-другой умрет от ветрянки. Слушай, ты, наверное, теряешься в догадках, сделал ли я что-нибудь с теми грубиянами, когда выходил с совком для угля. По-моему, ты решила, что я что-то с ними сделал.

– Да.

– Вот и умница. Значит, ты знаешь, что со мной ты в безопасности и бояться не надо.

Ди все равно было страшно, но она кивнула. Если она признается, что боится, больше Амброуз ее с собой не возьмет, а потом насовсем уйдет жить в Общество, а ее бросит.

Улица шла под уклон. Миновав несколько кварталов, они попали в район, где дома́ стояли тесно друг к другу, а булыжная мостовая сменилась набросанными досками. Ди чувствовала, что они почти на уровне реки: коричневая вода с грязной пеной хлюпала под досками при каждом шаге. Черная плесень пробила двери до самых дверных ручек, а дома были сколочены из разных кусков и досок и заметно кренились влево, будто уклоняясь от удара.

А еще здесь жили десятки кошек. Они смотрели из окон, с карнизов, с безлистых веток чахлых деревьев, с покосившихся заборов, с крылечек, из подворотен, со сломанных бочек или разбитых ящиков. Ди представилось, что по кривым закоулкам и каморкам кривых домишек гуляют целые сотни кошек – теплых, бесшумных и всезнающих.

– Им в этих местах поклоняются те, кто не видел ничего получше, – тихо сказал Амброуз, заметив, что Ди вертит головой, любуясь кошками. В его голосе слышалось презрение, и Ди показалось, что он повторяет то, чему научился от своих друзей из Общества. Она запомнила, что веселый джентльмен тоже не одобрял страсти фокусника к красивому коту, жившему в отеле. – Вот почему они тут кишмя кишат.

Ди хотела спросить, что в этом плохого, – она находила кошек очень любопытными. Вот бы походить за ними, поглядеть, чем они занимаются и где бродят, – сразу видно, что у кошек множество секретов, но Ди пришлось спешить, чтобы не отстать от брата, который ускорил шаг. Они углубились в заболоченный квартал. Амброуз не обращал внимания на приоткрывавших от удивления рты прохожих, угрюмых мужчин в мятых пиджаках и женщин с усталыми лицами и в чиненых платьях.

У ничем не примечательного переулка брат круто свернул влево, увлекая за собой Ди по дощатой дорожке, которая вела к боковому входу в незнакомый дом.

За дверью начиналась крутая темная лестница. Под подошвами скрипели опилки, свет проходил только через дыры в наружных стенах. Слышалось, как напевает женщина, утешая расплакавшегося младенца, а иногда долетал надсадный мужской кашель. Пахло рвотой. Ди закрыла нос ладошкой.

– Не отставай, – сказал Амброуз.

Навстречу им спускалась женщина в платке, несшая влажный сверток из мешковины, перевязанный шпагатом. Ди уловила запах сырого мяса. Шаги женщины были торопливые, частые, и за ее каблуками поднималась мелкая пыль, повисавшая золотыми облачками в узких солнечных лучах, пронзавших дырявые стены.

На площадке второго этажа стоял маленький стол со свечными огарками. В полумраке Ди разглядела какие-то черепки. Она взяла один из них и увидела рисунок части кошачьей морды – вертикальный зрачок и желтый глаз.

– Ты здесь ничего не трогай, Ди, – Амброуз потянул ее дальше. – Нам некогда задерживаться.

Амбре густело с каждым поворотом: к запаху рвоты прибавилась затхлость кошачьей мочи.

На третьем этаже они остановились. В дальнем конце коридора кто-то сидел – силуэт чернел на фоне маленького окошка. Амброуз двинулся туда, Ди за ним. Человек, примостившийся на стуле рядом с последней дверью, курил трубку и зазубренным ножом срезал огромную мозоль на пятке.

– Элджин, – позвал Амброуз.

– Гм, – буркнул тот, не прерывая своего занятия.

Дети молча смотрели, как лезвие ножа проникло под кожу – металл виднелся под полупрозрачным ороговевшим слоем. Мозоль была желтой, цвета лимонной корки. Пепел сыпался с сигареты на фартук с пятнами крови, прикрывавший колени незнакомца. Мужчина шумно сопел своим широким плоским носом.

– Дрянь занятие, но если осторожно, крови не будет.

С пятки медленно отвис лоскут кожи размером с