Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Великан достал из кармана мятый листок, развернул и протянул Ван Гуру:
– Вот стихи, которые я написал.
Сержант взял листок. Название гласило: «Избранная душа». Стих начинался так: «Избранница всех душ, на небе ты теперь, избранница сердец, любимая сердечно…»
Ван Гур был приятно удивлен:
– Неплохо.
Может, на вид этот верзила не лучше кучи дерьма, но стихи у него настоящие. Даже университетский щенок вроде Барнса лучше не напишет. Стихотворение было подписано «Энтони».
– Ладно, Энтони, вот что мы с тобой сделаем… – Сержант вернул листок и велел Энтони сходит к экипировщикам за формой, а затем отправляться на Лигейт-авеню в брошенное посольство и готовиться вести учет.
Ван Гур будет отправлять к нему бывшую челядь богатеев и разных мелких сошек свергнутого режима. В корпусе Кроссли есть профессионалы, которые допрашивают арестованных, но им нужен человек для разговора с этими мелкими прихлебателями Короны, а по площади зря шататься нечего. Посольство, к которому Энтони отныне приписан, принадлежало государству, которое временное правительство не планирует пока звать обратно, поэтому Энтони может устраиваться как дома.
– Сперва записывай их имена, – объяснял Ван Гур. – И проводи беседу. Скажи строго: расскажите мне все, что вам известно о хапугах, на которых вы работали, плюс еще что-нибудь интересное – короче, выкладывайте все как на духу. И записывай, что они скажут. Закончишь – отправляй их восвояси, а мне присылай рапорт со своими выводами. Как думаешь, тебе это по силам?
Чернобородый Энтони ответил, что справится. Он с ними побеседует. Он усердный работник.
Это было три недели назад.
Δ
Уже наступила ночь, когда Ван Гур бросил поиски. Он больше часа рыскал по пожарищу. Горничной там не оказалось – ни за горами обломков, ни в сгоревшем шкафу, ни под слоем пепла. Он схватил кусок оплавленного кирпича и швырнул в белую кошку, сидевшую на выступающем остатке пола второго этажа, гаркнув от досады. Кирпич пролетел мимо кошки и исчез в темноте с глухим ударом. Кошка и ухом не повела, безмятежно глядя на сержанта светящимися голубыми глазами. Она смотрела на него с таким выражением, что Ван Гура даже посетила мысль, будто шлюха-горничная каким-то образом превратилась в кошку. Но это, конечно, крестьянские байки. Сержант сказал кошке, что жаль тратить на нее пулю, и в гневе вышел через дверной проем без двери.
Идя по галерее к черному ходу, сержант отчетливо слышал треск живой изгороди, но теперь заинтересовался чепчиком на земле. Чепец лежал у стены, отгораживавшей двор от участка бывшего посольства на Лигейт.
Не желая снова лезть через густой самшит, как какой-нибудь чертов уж, Ван Гур, топча высокую траву перед сгоревшим зданием, вышел на улицу и направился на угол Малого Наследия и Лигейт. Если горничной и не окажется в бывшем посольстве, оттуда можно позвонить на коммутатор, попросить мировой суд и вызвать подкрепление. С полудюжиной людей и парой собак он обыщет весь квартал и найдет эту дрянь еще до рассвета.
Ван Гур соображал, как будет действовать дальше: он заведет эту горничную за угол для допроса, она потянется к его пистолету, и ему придется застрелить ее в порядке самообороны. Это не принесет ему такого удовольствия, как он планировал, но все равно сведется к ценному уроку для «лейтенанта». Если ты грубый спесивый павлин, тебя можно и окоротить, убив твою шлюху. И кто знает, если Барнс усвоит урок, может, на том разногласия можно будет и похерить.
Пламя ярости быстро сожгло остаток сил, оставив Ван Гура просто мрачным. Он и пришел уставший, а теперь положительно выдохся; признаться, он и не смог бы сейчас позабавиться с этой шлюхой, как рассчитывал. Пока все лейтенанты Барнсы в мире суетятся без толку, людям с обязанностями и присесть некогда: как только он разберется с этой горничной, его уже будет ждать новая задача. Утром сержанту нужно отправляться в южные кварталы ловить вора, сорвавшего чертову идиотскую шляпу с идиота вагоновожатого, а заодно выкурить всех крыс из одной лисской дыры, где скупают краденое и куда проюркнул упомянутый вор.
По мнению сержанта, это все стрельба из пушек по воробьям, откровенно неосмотрительная, раз в городе уже началось брожение из-за блокады, безработицы и нехватки продуктов, но Кроссли высказался предельно ясно: ему нужен показательный пример.
– Они хотят, чтобы констебли поддерживали порядок. Мы докажем, что в состоянии справиться с этим сами. Мы покажем, как поступаем с теми, кто решил воспользоваться ситуацией, – объяснил генерал Ван Гуру свой приказ и добавил, что посылает вместе с ним пару репортеров, чтобы рейд нашел отражение в печати и новость распространилась повсеместно.
Кроссли был хладнокровен, как рыба, – невозможно представить, чтоб он хотя бы неровно задышал. Он вечно глядел в свою особую бумажку, которую держал в нагрудном кармане и с которой сверялся, как иные люди с карманными часами. Ван Гур однажды оказался рядом с генералом, когда Кроссли вынул листок, и смог заглянуть в заветную генеральскую шпаргалку, но на листке не оказалось слов, которые сержант привык разбирать, а только мелкие изображения змей, часов и треугольников красными чернилами. Что это такое? Какой-то заговор на удачу или шифр? Не то чтобы Ван Гур засомневался в генерале, просто это было как-то странно.
На углу Лигейт сержант повернул направо, на ходу расстегивая кобуру и вынимая пистолет, готовый отстрелить замок с брошенного посольства.
Смрад, окружавший здание, стоял чудовищный – ничего подобного Ван Гур отродясь не обонял: тут тебе и гниющее мясо, и дерьмо, и какая-то едучая кислота. Аж слезу вышибло. Он мог сравнить этот запах разве что с полем битвы, но ни на одном поле битвы, где побывал Ван Гур – а он побывал на нескольких, – так густо не пахло.
У крыльца Ван Гур остановился при виде белых цифр, прибитых над дверью: 76.
Погодите, так он же знает этот адрес! Он писал его по меньшей мере раз тридцать разным людям, подходившим к его столу на площади: «Лигейт-авеню, 76». Сюда сержант отправил того верзилу-нескладёху – а, да, Энтони! – записывать показания мелких прислужников бывшей власти.
Это облегчало дело – Энтони поможет ему искать мерзавку горничную. Ван Гур убрал пистолет в кобуру, поднялся по ступенькам и забарабанил в полированную дверь.
В ожидании ответа Ван Гур выдохнул сквозь зубы и покопался в памяти насчет этого Энтони. Ему впервые пришло в голову, что, регулярно направляя