которого я помнил, а не хромой подрядчик, тренер софтбольной команды Малой лиги.

Кэррин тихо застонала, закрыла глаза и начала ровно, тренированно дышать через нос.

– Хорошо, хорошо, – пробормотал Баттерс. Он бросил рюкзак на улице, но теперь нашел его. Мы погрузили Кэррин в белый пикап Майкла.

Усадили ее и пристегнули, хотя она явно испытывала боль. Продолжал идти дождь со снегом, и Майкл поспешил обратно в дом. Кэррин открыла глаза и слабо улыбнулась мне.

– Прости, что не смогу прикрывать тебе спину, – сказала она.

– Ты отлично справилась, – ответил я. – Мы тебя защитим.

– Лучше позаботьтесь о себе, – возразила она. – Я могу кое-кому позвонить. Майкл хороший человек, но не всегда чувствует опасность.

На секунду я прикусил губу, пытаясь решить, следует ли ей сказать. В итоге промолчал. Если она не будет знать, что затевается, то не сможет никому сообщить, что я разгадал часть плана Никодимуса.

Нужно поработать над бесстрастным выражением лица. Кэррин посмотрела на меня и улыбнулась.

– Служебная информация. Я понимаю, Гарри. – Она завозилась, выпутывая из одеяла правую руку, чтобы стиснуть мою ладонь. – Сведи счеты с мерзавцем.

Я подмигнул ей.

– Скоро загляну к тебе.

– Попробуй только не заглянуть.

Баттерс захлопнул водительскую дверцу и завел двигатель. Первым делом включил обогрев на полную мощность и проверил ремень Кэррин. Затем поправил зеркала, пробормотал что-то насчет грузовика размером с дом и сказал мне:

– Закрывай. Я сообщу, как только будут новости.

– Спасибо, Баттерс, – кивнул я.

– Поблагодаришь, когда я спасу тебе жизнь, – ответил он, поморщившись.

– Ты уже это сделал. Возле музея.

– Значит, мы квиты?

– Хватит считаться. Веди осторожно, не гони.

Я аккуратно закрыл заднюю дверцу и смотрел, как Баттерс выезжает задним ходом на обледеневшую улицу. Он включил первую передачу, колеса медленно захрустели по асфальту, и машина покатила прочь.

Не прошло и двадцати секунд, как мерцающий поток огненных искр спорхнул с ближайшего дерева и пронесся сквозь лобовое стекло пикапа. Боб вернулся в череп, по-прежнему лежавший в рюкзаке Баттерса.

Я смотрел им вслед, пока они не скрылись из виду. Затем торопливо собрал улики – фальшивый гранатомет, обломки меча, ножны, рукоять, гильзы – и вернулся в дом.

Захлопнул дверь и привалился к ней. На мгновение я остался один.

Я уже скучал по Кэррин. Я понимал, что ей, скорее всего, не грозит непосредственная опасность со стороны Никодимуса и компании, однако иррациональная часть моего сознания хотела отправиться с ней в больницу, навести шороху у врачей, чтобы работали как можно лучше, и охранять ее сон, когда она наконец заснет.

Она казалась такой маленькой, с прилипшими к щекам мокрыми волосами, завернутая в одеяла.

А ведь с ней бы ничего не случилось, если бы я не позвал ее.

Да, не я причинил ей вред. Это сделал Никодимус. Но где-то за стенами моего сознания вскипала черная злость, слепящая ярость из-за того, что ее ранили, и поскольку подходящих объектов для убийства не наблюдалось, глупая часть моего мозга решила, что я вполне подойду.

А теперь я собирался впутать в мои проблемы Майкла. И если с ним случится то же, что и с Кэррин, последствия могут быть значительно более серьезными.

И все потому, что я проявил слабость и заключил сделку с Мэб.

Стиснув зубы, я заставил себя собраться.

Что сделано, то сделано. Нет смысла терзаться по этому поводу – особенно с учетом того, что самобичевание не поможет мне защитить Майкла и помешать Никодимусу заполучить самую могущественную в мире святую реликвию.

У меня будет время рвать на себе волосы позже – при условии, что я до этого доживу.

«Сосредоточься на ближайшей задаче, Гарри. Остальным займешься потом».

Да, конечно. Именно подобные рассуждения завели меня в это дерьмо.

Я пытался научиться просчитывать ситуацию на несколько ходов дальше, чем умел в прошлом. Частично это заключалось в том, чтобы не говорить Кэррин о моих планах по поводу Никодимуса и компании. Но игра выдалась чертовски сложной.

Унылые мысли. Из них меня вырвали шаги на лестнице. Я поднял глаза.

На ступенях стояли двое – огромный пес и маленькая девочка.

Пес был серый, лохматый, размером с банту[9]. Пышный мех на голове и вокруг нее придавал ему сходство со львом. Его темные глаза сверкали, слегка загнутый хвост метался из стороны в сторону, и я даже испугался, что пес сейчас опрокинется. Завидев меня, Мыш тихо, счастливо фыркнул, и его передние лапы оторвались от пола, но потом он посмотрел на девочку и замер.

Девочка погрузила руки в густую гриву Мыша, словно не хотела признавать, что не может обхватить его за шею и таскать, как плюшевого медведя. На ней была старая футболка Молли с надписью «SPLATTERCON!!!». Футболка доходила ей до колен, рукава свисали почти до запястий. У девочки было немного вытянутое лицо, огромные карие глаза и прямые темно-каштановые волосы до плеч. Я узнал себя в разрезе глаз, в очертаниях подбородка. От матери ей достались полные губы и изящный нос.

Мэгги.

Моя дочь.

Мое сердце остановилось – а затем понеслось вскачь от ужаса.

Что мне делать? Что говорить? То есть я знал, что у меня есть дочь и все такое, но… сейчас она смотрела на меня. И она была личностью.

Несколько долгих секунд Мэгги серьезно изучала меня с верхней ступени лестницы, затем спросила:

– Ты Гарри Дрезден?

– Э-э-э, да. Это я.

– Ты очень большой, – сообщила она.

– Думаешь?

Она серьезно кивнула.

– Больше мистера Карпентера.

– Э-э-э. А как ты узнала, что это я?

– Молли показывала мне твою фотографию, – ответила Мэгги. Шевельнула плечами, словно пытаясь поднять Мыша, как любимую куклу. – Это моя собака, Мыш.

Мыш отчаянно завилял хвостом, но умудрился не сбить Мэгги с ног.

– Знаю, – ответил я. – Это я подарил его тебе.

Мэгги кивнула:

– Молли говорила. Она сказала, что ты подарил его мне, потому что любишь меня.

– Да, – произнес я – и понял, что это чистая правда. – Так и есть.

Она сморщила нос, словно учуяла что-то неприятное.

– Ты на меня злишься?

Я заморгал.

– Что? Нет, конечно, нет. Почему ты так решила?

Она пожала плечами и уставилась на гриву Мыша.

– Потому что ты не приходил. Ни разу.

«Ой!»

Зимняя мантия – удивительная вещь, но некоторые виды боли ей не по зубам.

– Ну, – ответил я секунду спустя, – у меня очень трудная работа. Ты знаешь, чем я занимаюсь?

– Сражаешься с монстрами, – откликнулась Мэгги. – Молли мне рассказала. С Дракулами и прочими.

Неужели Молли заменяла меня? Так… могла поступить или распорядиться Мэб: взять на себя некоторые обязанности своего вассала