– Полина приболела, – пряча глаза, ответил тот.

– Приболела? – Солонецкий прищурился. – Ну что ж… Олюша, Оленька! Ты у нас сегодня главная, командуй!

Прошёл на кухню, обнял Ольгу Павловну за плечи, прошептал:

– Оля, я прошу…

Она поняла, улыбнулась, пытаясь справиться с настроением, сказала:

– Всё будет хорошо. – И громко добавила: – Три минуты – и всё будет готово…

Солонецкий вернулся в комнату. Гости вели неторопливую беседу, и он облегчённо вздохнул. Выходит, не такие уж они и разные люди, если нашли общую тему.

Потом вышел в прихожую.

Ольга Павловна стояла у телефонного аппарата и разглядывала себя в зеркале.

– Что с тобой, Олюша? – Солонецкий приобнял её за плечи, глядя на отражение.

– Тебе не кажется, что меня никто из твоих единомышленников не любит?..

– Наоборот, ты очень всем понравилась…

– Ты же понимаешь, о чём я…

– Это несерьёзно, Оля. Не выдумывай…

– Хорошо, не буду. – Она улыбнулась. – А теперь иди, мне нужно позвонить…

Солонецкий хотел спросить, кому, но Ольга Павловна, отвернувшись, уже набирала номер, и он вернулся в комнату.

Туров рассказывал анекдот о попугае, который подрёмывал на верхушке дерева и был разбужен зайцем.

– Заяц снизу спрашивает: «Ты что тут делаешь?» – «Ничего не делаю», – отвечает попугай. «Как так ничего?» – «А вот так, ничего и всё». Заяц почесал между ушей: «А мне можно ничего не делать?» – «Можно», – милостиво разрешает попугай. Залез заяц на дерево, сел пониже. Бежит лиса – тот же диалог, потом волк… А следом к дереву подходит охотник. Ну и, естественно, перестрелял зверей. Только попугай и остался. Глянул он этак презрительно вниз с самой верхотуры и говорит: «Эх вы, глупые, чтобы ничего не делать, надо высоко-о сидеть…»

– На что намекаешь? – сказал Солонецкий.

– Это мне за шахматами вчера соперник рассказал. Неделю как с материка приехал, вот и угостил свеженьким.

– Да уж, похоже, не такой и свеженький…

Кто-то позвонил в дверь. Солонецкий рванулся было в прихожую, но его опередила Ольга Павловна. Она махнула ему, и он вернулся к гостям. Из коридора донёсся голос Полины Львовны. Солонецкий взглянул на Турова, тот удивлённо пожал плечами. Через минуту женщины вошли в комнату.

– Здравствуйте, мужички, – поздоровалась Полина Львовна. – Грустите тут без нас, красавиц?

– Грустим без… – Солонецкий показал на стол. – А у вас похоже заговор, – взглянул на Ольгу Павловну.

– А как без этого, – сказала Полина Львовна. – Женщины без секретов не могут.

– Только вот за своими секретами нас забываете.

– Ну, это ты уж напрасно на нас. Сейчас мы вас накормим нашим блюдом, а не вашими полуфабрикатами, Юрий Иванович…

Ольга Павловна ушла на кухню и вернулась с большим блюдом жаркого.

– Ну, такой секрет нас устраивает. – довольно произнёс Солонецкий – А теперь за стол… – И наклонившись к уху Ольги Павловны, спросил: – Ты Полине звонила?

Та кивнула.

Солонецкий незаметно взял её руку в свою, благодарно сжал, и Ольга Павловна игриво подмигнула: цени, мол, Солонецкий, цени…

Полина Львовна незаметно перехватила у Ольги Павловны хозяйские полномочия и теперь уверенно руководила застольем.

Солонецкий хитро поглядывал на Кузьмина и Аввакума наконец выбрал паузу перед чаем, пригласил мужчин перекурить.

– Идите, идите, – поддержала Полина Львовна. – Дайте нам посплетничать.

Мужчины прошли в кабинет, когда-то бывший комнатой Татьяны.

– Алексей Сергеевич, как твой труд? – спросил, закуривая, Солонецкий.

– Тебе же он неинтересен, Юрий Иванович.

– Почему же?

– А разве не так?..

– А как охота?

– Неплохо.

– Если я правильно догадываюсь, труд – это сочинение? – вмешался в разговор Кузьмин. – О чём, если, конечно, не секрет?

– Сложно сказать. – Аввакум погладил бороду, раздумывая. – Надо читать… А в целом – о себе.

– Философский трактат, – сказал Солонецкий. – Может, когда и понадобится людям.

– Никто не знает, что и когда понадобится людям. И ты, Юрий Иванович, знаешь, что я этим не озабочен.

– Удовлетворение потребности самовыражения, – произнёс Туров. – Это сегодня модно.

– Мы все ищем возможность самовыразиться, – сказал Кузьмин. – Но не у всех это получается…

– Совершенно верно, – кивнул Аввакум и окинул Кузьмина оценивающим взглядом. – А я, признаться, думал, что нам с вами трудно будет найти общий язык. Судя по словам Юрия Ивановича, вы – человек дела, а я – нет. Вы – тактик, если позволите такое сравнение, я – стратег….

– То есть моё видение на несколько лет вперёд, ваше – на века, – нисколько не обидевшись, продолжил Кузьмин.

– Таков удел практиков.

– Ну да, конечно, – с улыбкой подтвердил Кузьмин.

– Общество само придёт к гармонии лишь тогда, когда большинство постигнет истину, – вспомнил Солонецкий слова Аввакума. – Не подвела меня память?

– Мне это знакомо, не только из книг. Когда-то я тоже уповал на глобальную эпидемию взаимопонимания и отрицал необходимость борьбы, – сказал Кузьмин. – А отрицать то, что лежит в основе любого движения, – заблуждение…

Солонецкий с интересом взглянул на него. Казалось, в этот вечер главный инженер решил его удивлять…

– В борьбе нет места человеческому «я». Есть только масса, общество – и нет человека, – возразил Аввакум.

– А как иначе? – удивился Кузьмин. – Не так уж часто мы любим ближнего своего… И потом, не всегда эта любовь идёт на пользу этому ближнему. От большой любви к каждому встречному легко растеряться, от желания помочь – разорваться, не в силах помочь всем сразу. Или так и застрять на перекрёстке, переводя слепых, помогая глухим, подсказывая растерявшимся, поднимая упавших… только в мыслях. Грош цена такой любви к ближнему. Мне кажется, вы избрали именно такой путь. Во всяком случае, судя по вашему образу жизни. Удрали в тундру, спрятались от проблем и теперь из своей норы благостно умиляетесь своей отстранённостью от жестокой жизни, своим человеколюбием…

Солонецкий взглянул на Турова, внимательно слушавшего этот диалог, незаметно кивнул в сторону разгорячённого спором главного инженера. Наклонился, негромко сказал:

– А ведь мы действительно его не знаем…

И Туров согласно кивнул.

– У нас разные методы, – спокойно возразил Аввакум. – И я не хотел бы говорить о серьёзных вещах походя. – Повернулся к Солонецкому: – Юрий Иванович, с вашего позволения, мы перенесём наш спор на некоторое время.