– Вера Сергеевна! – приоткрыл дверь Солонецкий. – Заточите Геннадию Макаровичу карандаши.

Подождал, пока она собрала их и унесла с собой.

Постоял молча рядом, пытаясь понять, что на чертеже. Спросил:

– Проблемы в туннеле?

– Мы закончим туннель в этом году, а не в следующем… В этом! – Кузьмин ударил карандашом по столу. Графитовый обломок заскользил по гладкой поверхности стола.

– Я полечу с Аввакумом сам, – сказал Солонецкий.

Кузьмин кивнул.

И снова опустил глаза на чертёж.

Солонецкий вышел.

Вызвал Расторгуева, решив заскочить домой, переодеться.

Открыв дверь, из прихожей позвал Ольгу Павловну, но она не отозвалась.

Прошёл в комнату, достал из шифоньера костюм, переоделся и только тогда заметил, что в квартире стало непривычно пусто. Исчезли картины. Распахнул створки шифоньера – не было её платьев. Только на полке лежал неподписанный конверт.

Не особенно понимая, что всё это значит, он сунул конверт в карман и торопливо вышел.

Сидя в машине, он вскрыл его.

«Нет ничего страшнее – мучить любимого человека, – писала Ольга Павловна. – Я думала, что принесу тебе счастье, а ты – мне. Но не получилось. Ты так же любишь свою жену, как любил её всегда. А я, похоже, не настолько сильна, чтобы смириться с этим. Прощай».

Он повертел записку, сложил по старым сгибам, опустил в карман, спросил Расторгуева:

– Ты Ольгу Павловну видел?

– Подвозил, – вздохнул тот. – Вчера вечером улетела. – Хотел что-то добавить, но, взглянув на Солонецкого, промолчал.

– Давай прямо к самолёту, – после паузы приказал тот.

Подъехали, когда носилки с Аввакумом уже висели в салоне на специальных ремнях и он сам, весь перепоясанный бинтами, неподвижно лежал в полотняном мешке. Рядом сидела девушка в белом халате, накинутом на пальто.

– А вы что здесь делаете? – грубовато спросил Солонецкий, забираясь по лесенке.

– Сопровождаю.

Она улыбнулась.

Солонецкий поглядел в юное лицо, еле скрывающее радость от предстоящего ей неведомого впереди, и сказал:

– Позвоните мне. Сразу же… И без него не возвращайтесь.

Быстро спустился вниз, прошёл к машине.

– Лишний я, – сказал Расторгуеву. – Там – лишний, здесь – нет.

Самолёт оторвался от взлётной полосы, стал набирать высоту.

– Домой, – сказал Солонецкий. – У тебя сигарет нет?.. Ах да, ты же бросил… Домой, в управление. Да не лихачь, нам ещё кое-что надо успеть сделать на этой земле.