«Он мог бы быть твоим. Ты могла сказать „да“».

Возможно, но какой ценой? Лучше этого не знать.

– И как вы тут жили, пока я была в отъезде?

– Я снова увлеклась мужчиной. – Уж это она может сказать, не впадая в отчаяние от того, как все могло сложиться. – Хотя первый раз должен был меня научить…

– Мужчины всегда обхаживают женщин, а мы поддаемся. Тут уж ничего не поделаешь.

Изабелла смотрела, как Бигглз разводит огонь.

– Но вы-то никогда не были такой дурочкой.

– Дурочкой? – Бигглз потянулась за чайником. – Может, и не была. Но и счастья не было. В сети меня так и не поймали.

Конечно, не поймали. А если бы Бигглз забеременела, то знала бы, как вызвать месячные.

– Не хотите добавить в чай болотной мяты?

– Нет, – автоматически ответила Изабелла. Может, и зря. Вдруг она беременна ребенком Джорджа? Но Изабелла не могла избавиться от его семени, как не могла избавиться от Джека. Она подняла взгляд. Бигглз пристально на нее смотрела, но Изабелла повторила: – Нет.

– Значит, вам по душе этот мужчина?

Изабелла прикрыта глаза, чтобы спрятаться от внимательного взгляда Бигглз. «Все это пустое. Я не претендую на него, что бы ни произошло. Если я рожу ребенка, он никогда об этом не узнает».

Бигглз открыта рот, но стук в дверь не позволил ей ничего сказать.

– Бог мой, не дадут чаю выпить с дороги, – забормотала она. – Небось пялились в окна, ждали, когда мы проедем.

– Наверное. А теперь явились вынюхивать, – мрачно отозвалась Изабелла.

Бигглз поджала губы и пошла к двери.

– Ах, миссис Уэстон.

Жена викария стояла на пороге с решительным и даже застывшим видом.

Изабелла встала и порылась в кармане. Она почти три дня носила с собой сверток с травами, которые ей дала миссис Кокс. Они могли намокнуть и стать бесполезны.

– Питер опять заболел?

– Я пришла не из-за Питера.

От резкого голоса миссис Уэстон мурашки побежали по спине Изабеллы. Она уже слышала подобный осуждающий тон. В своей собственной семье.

– Тогда из-за чего? Мы только что приехали. Привезли домой моего сына.

– Я знаю. – Миссис Уэстон продолжала стоять на пороге, как будто воздух в коттедже был отравлен. Но шею она вытянула, и ее взгляд тотчас шмыгнул в дальний угол. – И привезли с удобствами. Надеюсь, пружины в карете хорошие.

Она была так холодна, так сдержанна. Отец Изабеллы тоже себя так держал – оставался безупречным джентльменом, даже когда выгонял из дому собственную дочь.

Бигглз сложила руки на обширной груди.

– Вы по делу или за слухами?

– Я имею несчастье от имени прихода сообщить мисс Миерс, что ее присутствие в нашей деревне больше нежелательно.

– С чего это?

Миссис Уэстон продолжала, как будто не услышав вопроса Бигглз.

– Мы смирились с одним незаконнорожденным ребенком. Любой может совершить ошибку, но пока в этой ошибке раскаиваются, стремятся искупить ее и твердо намереваются не допустить повторения, тогда… – Она взмахнула рукой, как будто отгоняя муху. – Чего мы не будем терпеть, так это поведения, которое может привести к появлению других незаконнорожденных детей. Мы полагаем, что недопустимый пример, подаваемый таким поведением, должен быть пресечен всеми доступными нам средствами морального воздействия.

Бигглз шагнула вперед, оборки на ее чепце затряслись от возмущения.

– Да как у вас только язык поворачивается говорить про мораль? Изабелла чуть не заболела, так тревожилась за сыночка. Разве у вас нет сердца? Я-то уж знаю, что вы и пальцем не пошевелили, чтобы помочь ей.

– Мой сын болел.

– Он бы не болел все время, если бы его кормили как надо. Избалованный мальчуган, вот он кто.

Изабелле надо было как-то отреагировать, но волнения последних дней ввели ее в ступор. Она словно окаменела. Казалось, она бредет по пояс в ледяной воде. Все. Конец. После исчезновения сына, после Люси, Джорджа, после всех этих лет беспрестанной борьбы за место хотя бы в этой деревне она больше не чувствовала в себе сил сопротивляться. Она побеждена. Общество может торжествовать.

Она стиснула в руке картонный прямоугольник, который больно врезался ей в ладонь. В конце концов, у нее есть выбор.

– Успокойся, Бигглз. Завтра утром мы с Джеком уедем.

Дворецкий Рэддича провел Джорджа в небольшую гостиную. Комната явно была не из тех, где хозяин станет принимать своих наиболее уважаемых гостей, но полированные полы, шелковая обивка мебели и тисненые обои делали ее очень приятной. Все здесь говорило о больших деньгах.

Толстый ковер заглушал шаги. Джордж подошел к одной из картин. Резная золоченая рама обрамляла портрет представительного мужчины в белом парике и с нарумяненными щеками. Одну руку мужчина сунул за отворот сине-зеленого сюртука, а вторая лежала на рукояти нарядной трости. Кружево каскадом струилось с его манжет и жабо.

Джордж позволил себе усмехнуться. Рэддич всегда так печется о приличиях или по крайней мере о внешних проявлениях приличий, а этот предок – просто разодетый фат, и все.

Из просторного холла донеслись шаги. Джордж обернулся, хотя было ясно, что эта быстрая дробь не может принадлежать взрослому.

В комнату влетел Джек.

– А я вас видел.

У Джорджа перехватило дух. Черт возьми, что тут делает Джек? И в таком наряде? Мальчик был одет в темно-зеленые бриджи и жилет из того же сукна, которое Джордж видел на лакеях. Ливрея! Рэддич превратил в лакея собственного внука!

Джордж присел, чтобы их лица оказались на одном уровне.

– Почему они тебя так нарядили?

Джек оглядел свою одежду и состроил забавную гримасу.

– Иствик говорит, что я должен это носить. Конечно, мне не очень-то нравится. Курточка жмет, а ботинки натирают ноги.

– И что ты в этом наряде должен делать? – Джордж никак не мог придумать, какую работу может выполнять ребенок его возраста. Для конюшни у него не хватает роста, а для домашней работы – физической силы.

– Они хотят, чтобы я стал посыльным. Но Иствик говорит, мне надо усвоить хорошие манеры и речь.

Джордж поднялся и подошел к окну. Посыльный! Будет выносить горшки из комнат прислуги и чистить хозяйские сапоги! А когда подрастет, то сделает карьеру, и ему поручат разжигать камин. Как Изабелла могла допустить такое? Почему решила, что подобная жизнь лучше ее жизни в Кенте?

– Тебе нравится быть посыльным? – Джордж старался говорить обычным тоном.

– Да вроде ничего. Мне только одежда не нравится, но кухарка дает мне бифштекса, сколько хочу.