В течение нескольких лет (2009–2011 годы) мы отлавливали клещей в саду у лесоруба и всякий раз обнаруживали в них вирус. Возбудитель содержался в том числе в нимфах, а это указывало на то, что он прочно обосновался на этом крошечном участке обширной лесной зоны Токкекеб Хайн и превратился в эндемик. Судя по обнаруженной нами генной последовательности, он возник на территории Норвегии и Швеции и, вероятно, был занесен в идеально подходящее для него уютное местечко какой-то перелетной птицей.

Мы пытались отыскать энцефалитных особей и на Борнхольме, где у нескольких человек были подозрения на заболевание. Но наши старания оказались безуспешны. Скорее всего, это связано с тем, что очень сложно обнаружить хаотично разбросанные по большой территории мелкие очажки обитания переносчиков вируса, хотя некоторым людям удается наткнуться на них и заразиться. Недавно (в 2018 году) наши коллеги в очередной раз устроили охоту на клещей на Борнхольме. И на этот раз им «повезло» – вирус был обнаружен у членистоногих, обитающих на территории, которая примыкает к озеру Рубин в северной скалистой части острова. Выяснилось, что этот конкретный патоген ведет свое происхождение из Швейцарии или Финляндии, в то время как обнаруженный до этого, в 2012 году, попал к нам из Чехии. Думаю, в Дании существует немало территорий с идеальным для процветания клещей и этого вируса микроклиматом, а также с подходящей флорой и фауной. Дальнейшее зависит от случая: окажется ли в таком чудесном местечке какая-либо перелетная птица, которая принесет на себе вредителя, будет ли он инфицирован и отцепится ли до того, как пернатый хозяин покинет райский уголок. Затем климатические условия поддерживают этот локальный «островок», полный инфицированных особей, порой на протяжении долгих лет, а иногда в течение лишь нескольких сезонов.

На Борнхольме вирус существует с 1950-х годов, и заболеваемость все это время остается примерно на одном уровне. Около 2 % лесных клещей инфицированы. Как уже было сказано, все они сгруппированы в узко локализованные популяции. Население острова составляет около 45 тысяч человек, ежегодно это место посещают примерно 500 тысяч туристов. Исследования 1958–1962 годов продемонстрировали, что около 1,4 % жителей имеют антитела к вирусу – во многих случаях люди даже не знали, что были когда-то заражены. Вполне ожидаемо, процент заболеваемости среди местных лесорубов несколько выше и составляет 20–30 %. За семь лет между 1994 и 2001 годами на острове было зарегистрировано всего 14 случаев заболевания, два из них у туристов, остальные у коренных жителей. Эти данные в очередной раз подчеркивают, что риск заражения выше всего при регулярных прогулках по лесу, особенно при сходе с проложенных дорожек и тропинок в районах обитания клещей – носителей возбудителя. Рекомендации со стороны системы здравоохранения относительно вакцинации соответствуют этим наблюдениям. Осталось лишь узнать точнее, где именно расположены ареалы обитания инфицированных клещей. В Германии, например, прививаться против клещевого энцефалита рекомендовано всем, кто собирается совершить поездку в Данию, ведь мы не можем точно определить территории с повышенным риском заражения. Вероятно, это правильный подход. Показатель числа инфицированных вирусом на Борнхольме составляет 3,81 на 100 тысяч человек. В среднем ежегодно на территории нашей страны происходит 2–4 случая заражения (все на Борнхольме). Если вы хотите знать мое мнение, 2–4 случая заражения опасным заболеванием, которые можно легко предотвратить с помощью вакцинации, все-таки многовато для небольшой островной территории.

На протяжении нескольких последних лет во многих европейских странах (таких, как Швеция, Норвегия, Словения, Германия) наблюдается активное распространение клещевого энцефалита. В соседней Швеции, например, количество случаев заражения ежегодно растет. Прежде вирус встречался в основном вдоль восточного побережья от Стокгольма до Ботнического залива, в том числе и на Эланде. Но в последнее время он появился во многих других районах, проник на западное побережье, распространился вокруг крупных озер (Венерн и Веттерн) и на юг, добравшись до Сконе, где теперь ежегодно регистрируется 10–15 случаев заражения. Особенно много инфицированных клещей обитает вдоль берега и вблизи крупных озер. Им теплее около водоемов, и там больше высокой растительности, так любимой этими членистоногими. Также было отмечено распространение этих паукообразных из Северной Германии в направлении Дании, энцефалитные особи были обнаружены в Берлине. На их расселение влияет множество факторов, важнейшим из которых являются климатические изменения и температурные колебания. Если ночная температура в мае держится выше пяти градусов на протяжении 10–14 дней, это повышает рост заболеваемости клещевым энцефалитом, так как при данных условиях членистоногие активизируются, их нимфы и взрослые особи принимаются сосать кровь у одних и тех же грызунов и заражают друг друга. Инфицированный клещ заражает особей, сосущих кровь рядом с ним, так как вместе с кровью они поглощают и слюну «соседа», содержащую вирус. Таким образом, они заражают друг друга практически напрямую. Это очень быстрый способ распространения вируса, который также позволяет ему завоевывать новые территории независимо от наличия поблизости других животных. А если год к тому же выдался богатым на мышей, например, из-за того что предыдущей осенью созрело необычайно много желудей, наблюдается резкий рост распространения патогена. Риск переноса клещевого энцефалита на большие расстояния возрастает, если инфицированной оказывается птица или лесной олень. Когда в регионах, неблагоприятных в отношении заболевания (как, например, в Словении), население начинает больше посещать лесные зоны во время грибного или ягодного сезона, заболеваемость также растет. А значит, и распространенность возбудителя, и риск внезапной эпидемии.

Каким же образом можно справиться с вирусом? Здесь интересно проследить жизненный цикл клеща. Взрослая самка, отложив яйца, падает на лесную подстилку и погибает, дав жизнь двум тысячам личинок, каждая размером с точку. Они должны присосаться, например, к мыши, чтобы напитаться кровью и превратиться в нимф, в противном случае они умирают. Личинка клеща, выросшая до размера запятой, тоже должна питаться кровью, чтобы превратиться во взрослую особь. В свою очередь для достижения половозрелости и возможности разможаться и она должна найти себе теплокровного хозяина, на этот раз более крупное животное – лису или оленя. Ведь теперь членистоногое уже достаточно большого размера, мышь может просто заметить и съесть его. А вот олень вряд ли так поступит. Теоретически обнесение изгородью четко локализованного ареала обитания клещей должно привести к тому, что со временем все они там переведутся и вирусу тоже придет конец. Не знаю, сработает ли такая мера, но попробовать, по-моему, стоит.

Рассадник инфекции в лесу Токкекеб Хайн являлся муниципальной территорией, там так и не возвели изгородь и даже не поставили предупреждающую табличку. Тем не менее площадку для барбекю разобрали. Это сделал обеспокоенный лесоруб – испытав болезнь на себе, он позаботился об отваживании гуляющих от этого опасного места. Подопечных детского сада больше не водили туда на прогулку: персонал был научен горьким опытом. В 2016 году мы собрались в старый добрый Токкекеб Хайн за свеженькими энцефалитными клещами. Но оказалось, что вируса там больше нет. Мы возвращались туда в августе, сентябре и октябре два года подряд (в 2016 и 2017 годах) – патогена не было и в помине. Я прекрасно знал, что эндемический ареал обитания энцефалитных членистоногих может возникнуть, например, из-за перелетной птицы, которая перенесла инфицированного клеща в подходящее место, изобилующее насекомыми, мышами, лисами и оленями. Но то, что в какой-то момент возбудитель может исчезнуть из этого места, оказалось для меня большим сюрпризом.