в пространстве. Её мысли и эмоции были свободны, их ничего не ограничивало. Она была воздухом. Присутствовала везде и всегда.

Ей не нужно было лететь в хижину той учёной женщины, потому что в каком-то смысле она уже была там.

Став воздухом, Мерида слилась с миром в единое целое и смогла по-новому понять его. Ей не нужно было ни видеть (у неё не было глаз), ни слышать (у неё не было ушей), ни ощущать (у неё не было кожи). Ей не нужно было превращать происходящее в последовательную историю, звучащую в голове, потому что, как только она стала воздухом, она уже постигла всю эту историю от начала и до конца.

Мерида снова увидела хижину учёной. Она узнала, что лежало на каждой полке, в каждом ящике этого простого дома: книги, рукописи, вычисления, наблюдения, сотни и даже тысячи страниц, описывающих окружающий мир и его закономерности.

Однако теперь там было пусто. Тихая река, которая несколько десятков лет спокойно текла мимо, по приказу Ферадаха вышла из берегов и затопила долину. Драгоценные пергаменты, редкие фолианты, уникальные записи – всё, что было ценного в хижине, она унесла с собой. Даже если бы учёной удалось выловить свои труды из воды, толку от них не было бы никакого, так как чернила, не выдержав столкновения со стихией, растеклись и померкли.

Та женщина разом потеряла результаты многолетней работы.

Но не умерла. Наводнение не покусилось на её жизнь и здоровье. Мерида, будучи воздухом, сразу узнала, где учёная нашла себе пристанище. Она уже бывала там, и дорога заняла много дней. Но, став бестелесной сущностью, Мерида в считаные секунды оказалась на острове Илан Глан. В каком-то смысле она была там изначально, поскольку присутствовала везде и во все времена.

Мерида увидела – точнее, одновременно увидела, услышала и почувствовала – судьбу несчастной, пережившей разрушительное наводнение. Оправившись от шока, она подавила свою немалую гордость и отправилась на Илан Глан. Маэлю Мюир была с ней знакома! Более того, давным-давно они дружили, хотя учёная была намного моложе королевы. Они работали вместе, ещё когда муж Маэль Мюир был жив. А потом случилось то, что происходит везде и всюду: неуместные чувства, неловкий поцелуй, скандал, кораблекрушение, вдова. История, старая как мир. Убитая горем и предательством королева выгнала с острова свою бывшую подругу. Учёная стала отшельницей. Она уединилась в хижине на берегу реки и с головой ушла в работу, но её сердце с каждым годом всё сильнее наполнялось горечью, а блистательный ум терял остроту.

Пока наводнение не изменило течение её жизни.

Ей пришлось вернуться туда, где всё началось. Она была сломлена и готова молить о пощаде и крыше над головой. Но долгие годы излечили сердечные раны точно так же, как превращение в воздух излечило Мериду от необходимости видеть и осязать. Все прошлые обиды уже казались пустым вздором. Маэль Мюир с радостью приняла свою старую подругу, нашла ей комнату и множество благодарных учеников. Всего за несколько месяцев до этого, как увидела Мерида, в островном поселении не нашлось бы места, но королева по имени Элинор совсем недавно забрала почти дюжину сирот, что позволило освободить место для новичков.

И тут Мерида вернулась в своё тело.

Она всё так же стояла в лесу неподалеку от Данброха. Зубы стучали от холода. Ноги онемели. Голова кружилась от внезапного путешествия сквозь время и пространство. Сердце колотилось от величия разрушения и обновления, которые она только что видела. И частью которого являлась.

Некоторое время Мерида и Ферадах молча смотрели друг на друга.

Наконец девушка сказала:

– Для врагов из нас получилась неплохая команда.

Ферадах кивнул.

– Ты спрашивал меня, понимаю ли я, в чём смысл твоей работы, – сказала Мерида. – Почти год назад. Тогда я не понимала. Но теперь мне стало ясно, что ты делаешь.

Ферадах снова молча кивнул.

– Ты хотел знать, каким я тебя вижу, – добавила она. – Теперь я могу это сказать.

Он стоял неподвижно, словно загнанный олень перед охотником.

– Я вижу тебя добрым, Ферадах. Я не хотела говорить, потому что это меня злило. Как можно так выглядеть, если приносишь людям только страдания? Но я заблуждалась на твой счёт. Ещё у тебя густые светлые волосы, как грива у пони, а брови тёмные. Глаза голубые. Вот здесь у тебя шрам. А когда ты уходишь в свои мысли, твоя нижняя губа становится вот такой. – Она надула губы. – Юноши вроде тебя обычно нравятся девушкам. Но ведь это не твоё тело. Просто одно из обличий. Но доброта – это лично твоё, независимо от того, есть вообще у тебя тело или нет. Это Ферадах. Теперь я это точно знаю, и мне не трудно тебе сказать.

Когда Мерида начала говорить о его внешности, Ферадах коснулся броши, а потом дотронулся до шрама на лице. Девушка поняла, что он наконец понял, что за лицо на нём. Интересно, помнил ли он судьбу этого юноши. Побывав на его месте, на время став воздухом, Мерида понимала, что он должен был помнить. Должен был помнить всё.

Каким удивительным и странным было его существование. А теперь, когда он больше недели прожил как простой смертный, оно стало ещё более странным. Время для неё текло медленно, как густой мёд, а для него летело быстро, как ветер.

– Теперь я тоже понимаю тебя, Мерида из Данброха, – сказал Ферадах. – Но я всё ещё твой враг. И даже если это сделает меня трусом, остаться не могу. У меня нет твоей отваги. Я этого просто не вынесу. Найди способ изменить своего брата, пока не стало слишком поздно. Иначе мне придётся исполнить свой долг.

И Мерида осталась одна в заснеженном лесу.

35. Волкастый

Харрис, Харрис, что делать с Харрисом?

Сколько Мерида себя помнила, Харрис был самым холодным и отстранённым из тройняшек. Всезнайкой. Молчуном. Надменным мальчишкой. Слишком серьёзным, чтобы участвовать в детских забавах своих братьев. Казалось, все их проблемы и радости были недостаточно значительными, чтобы привлечь его внимание.

Но кем на самом деле был Харрис из Данброха?

Мерида знала только, что у него были секреты. Он тайком бродил по лесу в компании одного Брионна, отказывался проводить вечера в шатре матери, когда они отправились в Илан Глан, и так никому и не рассказал, что ему шепнул Тосахтах.

Она не понимала, как достучаться до брата и преодолеть ту стену, что он