Таким образом, поход на Константинополь сулил принести крестоносцам сказочные богатства, а предлог восстановить попранную справедливость, вернув власть законным государям, был в их глазах достаточно благовидным. Интерес к византийской кампании подогревало обещанное Алексеем колоссальное вознаграждение: 200 или даже 300 тысяч марок серебром (1 млн 200 тыс. ромейских золотых перперов!) и годовое содержание крестоносного флота. Кроме того, царевич обещал подчинить греческую церковь римской, лично принять участие в крестовом походе, возглавив десятитысячное ромейское войско, и содержать в одном из палестинских городов гарнизон в пятьсот воинов.

В итоге, несмотря на выдвигавшиеся возражения и отколовшуюся часть рыцарей, Бонифацию Монферратскому и Энрико Дандоло удалось убедить большинство из них принять участие в походе на Константинополь. Папа Римский при этом прилюдно всячески предостерегал принявших крест от убийства христиан и грозил отлучение от церкви тем, кто причинит вред Византийской империи. Насколько его слова были при этом искренними, сказать сложно, ведь, по словам эльзасского монаха-хрониста Гюнтера Пэрисского, писавшего в 1207–1208 гг., папа «с давних пор ненавидел этот город (Константинополь)». Иннокентия ІІІ страшила лишь опасность гибели там западного войска: «Он не надеялся на то, что наши в состоянии будут совершиить это, и говорил, что один только рыбацкий флот Константинополя более многочисленен, чем все их [крестоносцев] суда…; военных же и торговых кораблей у них несметное множество, и к тому же [имеется] вполне надежная гавань».

В апреле 1203 г. флот крестоносцев отплыл из Задара на остров Корфу. 25 апреля туда подоспел и сам царевич Алексей, который лично подписал здесь договор, заключенный ранее от его имени послами, и щедро одарил предводителей крестоносного воинства расписками на крупные суммы денег, которые обязывался выплатить после возвращения ему престола. Так, графу Фландрскому он выдал расписку на 900 марок, графу Сен-Поль – на 600 марок и так далее. Впрочем, часть крестоносцев и здесь воспротивилась походу на христианскую столицу и откололась от основного воинства, а иных удалось убедить остаться со сторонниками похода лишь до истечения срока договора с Венецией (до 29 сентября 1203 г.).

24 мая 1203 г. венецианские корабли, которые перевезли крестоносцев, покинули о. Корфу и, обогнув Пелопоннес от о. Андрос направились к Константинополю. 23 июня 1203 г. крестоносцы уже стояли под стенами византийской столицы. Гигантский город, «столица мира», поразил западноевропейских рыцарей своим великолепием и блеском, сверкая тысячами куполов златоглавых церквей и крышами белокаменных дворцов «христианнейших императоров» и знати. Жоффруа де Виллардуэн так описывает впечатление, произведенное на крестоносцев видом византийской столицы: «Так вот, вы можете узнать, что они долго разглядывали Константинополь, те, кто его никогда не видел, ибо они не могли и представить себе, что на свете может существовать такой богатый город, когда увидели эти высокие стены, и эти могучие башни, которыми он весь кругом был огражден, и эти богатые дворцы, и эти высокие церкви, которых там было столько, что никто не мог бы поверить, если бы не видел собственными глазами и длину, и ширину города, который превосходил все другие города. И знайте, что не было такого храбреца, который не содрогнулся бы, да это и вовсе не было удивительно; ибо с тех пор, как сотворен мир, никогда столь великое дело не предпринималось таким числом людей».

Город, на первый взгляд, был неприступен, однако на самом деле он представлял собой лишь яркую оболочку с напрочь сгнившей сердцевиной. Защищать город было некому и нечем, флот, как мы помним, был разворован и распродан, император Алексей ІІІ и его чиновники погрязли в роскоши и мотовстве, бросив государственные дела на произвол судьбы. Константинополь, по меткому сравнению Никиты Хониата, «представлял собой в совершенстве знаменитый изнеженностью Сибарис», неспособный защитить сам себя.

Правящий василевс попытался было договориться с предводителями крестоносцев через своего посланца ломбардца Николо Росси, обещая им всяческую помощь в освобождении от мусульман Святой земли, если только они оставят в покое Византию. Однако переговоры не увенчались успехом – западные бароны выдвинули ультиматум, по которому Алексей ІІІ, как узурпатор, должен был отречься от престола в пользу законного василевса Исаака ІІ и его наследника Алексея. В начале июля 1203 г. начались боевые действия.

5 июля галеры венецианцев прорвали цепь, заграждавшую вход в Золотой Рог, и, уничтожив сгнившие византийские корабли, заняли весь залив. Крестоносцы высадились в Галате и атаковали плохо оборонявшиеся укрепления Константинополя. Уже 6 июля западные рыцари захватили мощную Галатскую башню, контролировавшую вход в Золотой Рог, установив таким образом контроль над главной гаванью византийской столицы.

Вскоре крестоносцы заняли еще 25 башен городской стены, что и решило успех операции. Когда 17 июля начался одновременный штурм Константинополя с суши и с моря, император Алексей III не смог защитить город. Прихватив с собой 10 кентинариев золота (более 300 кг) и любимую дочь, он трусливо бежал под покровом ночи из осажденного города, бросив его и оставшуюся семью, царицу Ефросинью и детей, на произвол судьбы.

Резонно боясь грабежей и насилия со стороны «воинства Христова», жители Константинополя обратились к слепому и больному Исааку II Ангелу, который был вновь провозглашен василевсом 18 июля 1203 г. Горожане византийской столицы наивно рассчитывали, что это позволит быстро спровадить западных рыцарей: ведь если их требование вернуть власть законному василевсу выполнено, то чего им еще нужно? Однако они не учитывали кабальных условий заключенного царевичем Алексеем соглашения.

Крестоносцы восприняли коронацию Исаака с удовлетворением и потребовали от него подтверждения заключенного в Задаре договора и обещанных выплат. Пришло время платить по счетам, однако казна была пуста. Исаак не сразу пошел навстречу своим спасителям в удовлетворении их денежных запросов, и 1 августа 1203 г. в качестве соправителя был коронован его сын Алексей IV (1203–1204 гг.), оказавшийся более сговорчивым и деятельным. Отстранив слепого отца от реальной власти, огромными усилиями молодому императору удалось наскрести часть обещанной суммы – 100 тысяч марок серебром. Для этого ему пришлось отдать все деньги, оставшиеся в казне после бегства Алексея ІІІ, конфисковать все средства у брошенной беглецом супруги Ефросиньи и ее вороватых родственников, прибегнуть к изъятию церковных сокровищ. Попытка ввести специальный экстраординарный налог на жителей столицы встретила решительный отпор, провинции, обозленные сбором огромных налогов в пользу крестоносцев, и вовсе не признали императора. Положение становилось безвыходным, и к осени, понимая, что найти необходимые средства для уплаты оставшейся второй половины обещанной суммы не получается, Алексей IV принялся всячески хитрить, ловчить и затягивать процесс.

Тем временем, чувствуя себя хозяевами в Константинополе, крестоносцы вели себя крайне бесцеремонно и разнузданно. Они изыскивали возможности для самостоятельного удовлетворения своих все возраставших аппетитов, безраздельно хозяйничая в окрестностях столицы и вступая в потасовки с ромеями в самом городе. Ситуация была поистине уникальной – налицо было «самое поразительное, – как его характеризовал Умберто Эко в романе «Баудолино», – какое только может быть, положение. Город не был в осаде, потому что неприятели, хотя и стояли кораблями на рейде, сами были расквартированы в Пере и перемещались по городу. Город не был и захвачен, потому что о бок с крещатыми завоевателями ходили люди императора. В общем, крестоносцы были в Константинополе, но Константинополь не был их». Историк и современник этих событий Никита Хониат метко определил это призрачное царствование как «акробатическое».