— Если ты живешь так, — ответил Олег уклончиво, — значит,это чем-то вызвано. Я слишком мало знаю, чтобы судить.

Чародей на миг ушел под воду, а когда вынырнул, пробурчалнедоверчиво:

— Ух ты... Я привык, что всяк сразу же решает, какправильнее, будто он здесь прожил, а не я. Ладно, не морщи нос. Меня зовутКовакко, я здесь хозяин. Но я не зрел, как ты прошел!

Олег сказал осторожно:

— Ты мыслил о высоком, не заметил...

— Скорее о глубоком, — буркнул колдун. — В Лесу или в горахтак не переплетаешься с миром... Здесь я чую кожей, где и что происходит! Какбудто через мой пот, мою мокрую кожу в меня входит не только болотная вода...слышу не только голоса людей, зверей и подземных гадов, но рост травы, движениекорней за тридевять земель. Я заранее знаю, когда дрогнут горы! Я даже неколдун или чародей, как меня зовут, я просто часть этого мира. Но я не зрел,когда и как ты прошел!

Олег медленно наклонил голову:

— Чтобы вывести реку наверх, сдвинуть гору или заставить впустыне появиться еще одному оазису, тебе стоит только захотеть и пошевелитьсясамому... Так?.. А здешняя земля отзовется.

Ковакко сказал польщенно:

— Ты слишком... но вообще-то все верно. Только тут гор нет,как и... что такое пустыни? Но реку в самом деле могу... Если тебе это важно, ямогу взять тебя в ученики. Через тридцать — сорок лет уже что-то сможешь. Можетбыть, сможешь. Если, конечно, тебя влечет такая мощь. Тебя как звать?

— Олег.

— Олег? Странное имя.

— Почему?

— Не знаю. Все имена что-то да значат, потому и даются. Ачто значит Олег?

— Это знают только мои родители, — ответил Олег. — Тридцатьлет... это страшно. Но ты первый, кто сказал, что можешь взять меня в ученики.

Колдун хмыкнул:

— Могу. Так как, говоришь, ты прошел?

— Я не говорил... Меня сюда перебросил или перенес, словом,открыл дверь в твой мир колдун Беркут.

От мокрого колдуна пошла волна гнусного запаха. Олегзадержал дыхание. По болоту кое-где высовывались мокрые головы, он чувствовалупорные немигающие взоры, затем ощущение исчезало, но хлюпало в другой стороне,он находился под прицелом выпуклых глаз и все время был в досягаемости зеленыхперепончатых лап.

— Опасно близко, — пробормотал Ковакко, — опасно... В двухсаженях начинается моя первая защитная полоса... У всех колдунов такие! Каждыйокружает себя в два-три ряда, чтобы никто не вторгся незваным. Но то, что этотБеркут не прибил сразу... гм... я слышал о нем разное... Гм... Наверное, всамом деле чем-то... Ладно-ладно! Я же вижу, не рвешься в болото. Молчи, видно.Если такой уживчивый, то я мог бы направить тебя к Сосику! Это единственный,кто мог бы научить на самом деле.

Мир качнулся под ногами. Олег ощутил боль в груди, прямо изсердца вырвалось отчаянное:

— И даже ты... даже ты спихиваешь меня куда-то, кому-то!Никто не хочет, все только перебрасывают меня один другому. У меня уже в головевсе смешалось, все ваши гнусные рожи... э-э... прекрасные лица путаю!

Ковакко на миг опустился в грязную воду, а когда его мокраяголова поднялась на поверхность, на лысину прилипли мелкие листочки ряски, кней прижался брюхом крохотный лягушонок.

— Ты даже не зришь своего везения, — пробулькал болотныйколдун с отвращением в голосе. — Тебя не остановили!.. Дали пройти такдалеко!.. А ты ждал, что принесут на печь? Или что сразу же за порогом счастьеи справедливость? Ты прошел от одного к другому... как тебе зрится, зазря, нокаждый что-то дал... даже сам того не желая!.. Вернее, ты сам взял, если неполнейший пень, каких в лесу... да и среди людей хватает. Если не хочешь...смотри, была бы честь предложена.

Сапоги Олега погрузились уже почти до колен. Болотная жижамедленно поднялась до краев голенищ, застыла, вздуваясь валом, как вокруггородища, Ковакко шелохнулся, может быть, нарочито, и мерзкая теплая грязьхлынула в сапоги.

— Благодарю за честь, — сказал Олег. — Я уже вижу, что невсякую дверь откроешь, а откроешь, то либо по рогам получишь, либо кукишподнесут... Но ломиться в двери надо. Иначе уж точно ничего не получишь. Какдобраться к этому великому мудрецу и учителю?

Говорил он вроде бы правильно, но в голосе звучало такоеглубокое разочарование, что Ковакко только сочувствующе булькал, разводил поводе короткими сильными руками. Между пальцами тонкая пленка отсвечивалаоранжевым.

— Я помогу, — сказал он наконец. — Хотя это и против моихправил. Но Сосику — настоящий мудрец. И уж он-то учить не откажется. Это точно.

Олег, который уже то обжигался, то падал голым в снег, тостукался головой о все деревья, спросил недоверчиво:

— А все остальные? Они себя называют самыми что ни естьнастоящими.

Ковакко нырнул, под водой протянулся след из пузырьков,наконец он высунул мокрую блестящую голову шагах в трех:

— Одно дело, как оценивают себя они, другое — как оцениваютдругие. На этом можно бы наторговать горы золота! Покупать по настоящей цене, апродавать по запрашиваемой... Сосику, так его зовут, единственный, которого идругие считают мудрецом. Зато всех остальных, кроме себя, недоумками.

Олег признался:

— Да, это уже признание...

— Сосику, — продолжил Ковакко уважительно, — единственный,кто догадался... а потом и сумел отыскать связь между всем живущим на земле извездами, морем, лесом, горами...

Олег опешил:

— Как это? Не понимаю.

— Многие колдуны стараются узнать твое имя, чтобы как-товлиять на тебя. Даже причинять вред, насылать порчу. А Сосику сделал другое...Ему не нужно твое имя, ему достаточно сказать, когда родился, и он предскажеттебе твое будущее.

— Разве это возможно?

— Сосику это может. Он никому не вредит, никогда непользуется во вред своими знаниями. Если скажешь ему еще и месяц, а то и деньсвоего рождения, то он предскажет тебе твою жизнь с точностью каждого камешкана твоей дороге!

— Невероятно, — пробормотал Олег. Сердце застучало, визмученном теле затеплилась слабая надежда. Хоть кто-то не во зло, непользуется своими знаниями даже себе во благо! Может быть, эта белая ворона иесть то, что он искал... — Где этот Сосику?

— Он живет в тридесятом царстве, — сказал Коваккомечтательно, голос стал тише. — В сказочно красивом месте. Хоть и не болото,конечно. В самой красивой долине... в самом цветущем месте этой долины... унего чудесный сад... Там даже озеро! Лет через сорок могло бы стать прекраснымболотом, но пока что простое озеро. И ни зверь, ни человек, по молчаливомууговору, не нарушают покой мудреца, который никому не вредит, а всем желаеттолько блага. К нему часто приезжают другие мудрецы, ведут степенные инеспешные беседы. Он всем рад... но тебе туда не стоит, парень.