Шеф снова взглянул на небо, отметил положение луны. Нужен срок, чтобы снарядить змеев и поднять их в воздух. Возможно, придется ждать ветра даже здесь, в горах. Встревоженный Свирелька снова настойчиво теребил Шефа. Он просто мальчишка. На войне все происходит медленнее, чем хотелось бы, — конечно, это не относится к действиям противника. Шеф оглядел своих людей, жестом приказал им лечь. Когда делать больше нечего, надо отдыхать. Если план удался, все об этом скоро узнают.

Вытянувшись под кустами, Шеф положил голову на локоть, и на него навалилась усталость. Здесь опасность не грозит, да и мальчишки начеку. Он позволил векам сомкнуться и медленно провалился в яму сна.

— Он не только вырвался, — произнес знакомый голос, голос его отца, — но и вышел на волю.

Даже во сне Шеф исполнился возмущения и неверия.

— Тебя нет здесь, — сказал он. — Свандис мне все объяснила. Ты просто игра моего воображения, как и все другие боги — просто игра воображения людей.

— Хорошо, хорошо, — продолжал голос терпеливо и устало. — Верь в то, что тебе нравится. Верь в то, что нравится твоей подруге. Но поверь и в то, что он освободился. Я не способен его удержать. Теперь может произойти все, что угодно. Рагнарёк… это то, чего хочет Один, чего хочет Локи. Во всяком случае, верят, что хотят этого.

— А ты этого не хочешь?

— Я не хочу того, что будет после. Всемогущества церкви, всемогущества Пути… Есть лучший путь — назад, к тому, что было раньше, когда Шеф еще не стал Скьёльдом, Щитом. Может быть, нужно лишь что-то добавить, что-то новое.

— Что же?

— Увидишь. Ты им покажешь. Это есть у жрецов внутри их священного круга, но они видят в этом только предостережение, а не дар. Оно может быть и тем и другим.

Шеф потерял нить, не мог понять намек.

— О чем ты?

— О том, что утратил Локи. О том, что ты вернешь ему. Его тезка, почти что тезка. Логи.

— Огонь, — машинально перевел Шеф.

— Да, огонь. Проснись и смотри, что ты несешь в мир.

Голова Шефа была запрокинута, единственный глаз широко раскрыт. Он понял, что его разбудили загалдевшие вдруг у костров часовые. И на всей охраняемой равнине поднялся шум, неслись крики и пение труб; видимо, какой-то паникер решил оповестить своих людей о том, что они и сами уже видели. О спускающихся с небес огнях.

Через несколько секунд глаза и разум Шефа стали воспринимать раскрывшуюся наверху картину. Прямо перед ним опускался ослепительный как солнце белый факел, отбрасывая на кустарник мечущиеся отсветы. Чуть повыше его плыл в небе зеленый. Невдалеке появились третий и четвертый огни. Шеф даже как будто увидел крошечную вспышку фитиля. Но этот проблеск сразу затмили заполнившие небо сполохи: фиолетовый, желтый, красный. Казалось, новые огни рождаются ежесекундно, хотя Шеф прекрасно знал, что это не так. Просто каждое пламя надолго завораживало взгляд. А тем временем успевали появиться новые огни. Должно быть, все три змея висят в воздухе и мальчики делают свое дело лучше, чем Шеф мог рассчитывать.

На равнине и регулярному войску, и местным отрядам, и дружинам епископов, и полуеретикам, да и братьям ордена, одинаково суеверным и с детства воспитанным на рассказах о демонах и чудесах, драконах и знамениях, понять, что представляют собой огни в небе, было невозможно. Они видели не то, на что смотрели, а лишь ближайшую к реальной картине проекцию того, во что верили. По всей прилегающей к Пигпуньенту местности разнеслись крики, люди пытались осмыслить неведомое и невиданное.

— Комета! Волосатая звезда! Суд Господень над теми, кто сверг длинноволосых королей! — завывал капеллан, мгновенно впавший в панику.

— Драконы в небе! — кричал риттер ордена Копья, родом из земли Драхенберг, где сам воздух был пропитан верой в драконов. — Цельтесь в уязвимые места! Бейте, пока проклятые твари не спустились на землю!

В небо устремился рой стрел — охваченные страхом и растерянностью воины были рады услышать и исполнить любой приказ. Стрелы попадали на землю ярдах в двухстах, угодив в загон конного отряда, и перепуганный табун вырвался на свободу.

— Настал Судный день, и мертвые поднимаются к Богу в небеса, — причитал епископ с нечистой совестью, так и не успевший покаяться.

Его крики звучали неубедительно, ведь огни падали, а не поднимались, хотя их снижение было неестественно медленным.

Но пока он кричал, какой-то зоркий человек заметил огромный силуэт змея над только что сброшенным огнем и истерически завопил:

— Крылья! Я вижу крылья! Это ангелы Божьи явились покарать грешников!

И вот уже по всей равнине стоит гул, десять тысяч человек выкрикивают каждый свое объяснение. Баккаларии, самые легкие из конников, среагировали первыми, мгновенно очутились в седлах и целеустремленно умчались прочь. Дозорные бросили свои посты в зарослях и сбились в кучу, надеясь, что вместе им будет не так страшно. Увидев распространение паники, дисциплинированные германцы из ордена Копья рассыпались во все стороны, чтобы взять под свое начало ненадежные франкские войска. Они ловили бегущих, избивали древками копий, пытаясь вернуть караульных на прежние позиции.

Наблюдая из кустов, Шеф терпеливо ждал. Оказывается, он кое-что упустил из виду. Всех этих людей, составляющих внутреннее кольцо императорской стражи, несомненно, удалось отвлечь — они сгрудились, прекратили патрулирование и уставились в небо, — но ведь огни осветили всю местность почти как утреннее солнце. Если он попробует пересечь расчищенную стражей полосу земли, его почти наверняка сразу заметят. А если и не сразу, то позже, когда надо будет преодолевать заграждение из нарубленных веток. Нужно, чтобы кто-то прикрыл его продвижение. Очутившись по ту сторону засеки, Шеф и его отряд проползут сотню ярдов под кустами, до края глубокого ущелья, которое подходит к самой крепости, того ущелья, о котором говорил Ришье. Во мраке теснины они будут в безопасности. Но как туда добраться?

В небе появилось что-то другое, отличающееся от ровного свечения разноцветных факелов. Трепещущее красное зарево. Оно разгоралось, затмевая белые, желтые и зеленые огни. Это не факел, а пожар, понял Шеф. Недогоревшие пучки веток приземлились в густых сухих зарослях и подожгли их. В несущихся отовсюду криках появилась новая нота ужаса. Все местные жители знали, как опасны пожары в пору grande chaleur, летней суши. Их деревни были защищены просеками, которые каждую весну заботливо расчищали. Теперь же люди оказались среди маквиса, пламя охватывало их со всех сторон. К воплям кромешной паники добавился топот конских копыт и человеческих ног.

В пятидесяти ярдах от того места, где лежали Шеф и его товарищи, появилась дюжина человек, они с козьей тропинки устремились к голым скалам крепости, где гореть было нечему. Когда эти люди добрались до бывшего кольца, а теперь толпы́ дозорных, засверкали копья и Шеф услышал сердитый окрик. Начальник германского караула преградил путь беглецам. Ответные выкрики, взмахи рук, указывающие на зарево пожара. Люди уже бежали со всех сторон. Шеф встал на четвереньки.