– Вы что, туда нас бросите? – возмутилась Лукреция.

Люсьен Элюан расхохотался.

– Вы хотите сказать, что это слишком «бесчеловечно»?

– Это может придать странный вкус колбасе, которую вы так любите, – добавил Исидор. – Не хочу на вас давить, но некоторые гастрономы могут распознать в колбасе человеческое мясо.

Инженер по-прежнему держал их на мушке.

– Вы ошибаетесь. Человеческое мясо, говорят, очень похоже по вкусу на свинину. А вот вкус вашей одежды может повредить репутации моей продукции. В колбасе Элюан не должно быть никаких текстильных включений! Раздевайтесь!

Лукреция сняла свитер. Промышленник жестом велел ей продолжать.

– Полностью? – спросила она обреченно.

– Конечно!

Затем он связал журналистам запястья и лодыжки свиными сухожилиями. Первым он столкнул внутрь воронки толстого журналиста, который тяжело плюхнулся на смягчившие его падение упитанные спины свиней.

Затем Люсьен Элюан посмотрел на Лукрецию, стыдливо прикрывавшую руками грудь и низ живота. Она показалась ему очень хорошенькой. Лукреция почувствовала, что он колебался, развязать ее или нет, но затем овладел собой и столкнул ее в емкость со свиньями.

– Извините, но я не могу присутствовать при вашей агонии. У меня еще масса дел – нужно уничтожить все следы этой прискорбной истории. Прощайте. Мне пришло в голову – а вдруг вы и вправду испортите вкус колбасы? Завтра спрошу.

– Вы можете нас убить, – сказал Исидор, – но правда все равно выплывет наружу.

– М-м-м… может быть, вы и правы. Вот только правда ли это? Поэтому я не сразу уничтожу пятипалую лапу. Я ее сначала отдам на экспертизу. Так я один буду знать, действительно ли мы происходим от свиньи. После экспертизы уничтожу ее в любом случае.

Люсьен Элюан помахал им рукой и исчез вместе с ящичком, в котором лежала пятипалая лапа.

Уже несколько часов ОН наблюдает за стаей крыс. ОН нашел их в дупле у корней дерева.

ОН видит раненую крысу, которая визжит, зовет на помощь, но никто не приходит. Когда она выбивается из сил, к ней подходит сильный самец и убивает ее. А потом съедает.

Из этого, а также из многих других наблюдений ОН делает массу выводов. Общество крыс – жестокое. Раненых, больных и старых убивают, как только они показывают свою слабость. Ослабевших и не нужных группе выгоняют или уничтожают. Даже новорожденные часто остаются в живых только благодаря ярости матери, защищающей их от отца, который пытается их сожрать.

Общество крыс жестокое, но процветающее. Крысы приспосабливаются ко всему. Они могут питаться зерном, мелкими млекопитающими, падалью, высохшими растениями, гнилыми фруктами. Когда их много, они не боятся нападать на более крупных хищников. Их острые зубы пугают даже маленьких шакалов. Но стая постоянно раздираема противоречиями. Каждый недоволен своим положением, драки между сильными самцами не прекращаются. Вожаки всегда покрыты шрамами, полученными во время социального восхождения. ОН видел даже, как один самец умер через несколько минут после того, как победил всех соперников.

ОН знает, что стаи МАТЕРИ и ОТЦА живут примерно так же.

Дерутся, чтобы выяснить, кто сильнее.

ОН смотрит на облака. Благодарит их за совет. А они уже приняли форму другого животного, за которым ОН должен наблюдать.

Стенки огромной воронки были гладкими. Лукреция и Исидор не могли вылезти обратно и барахтались среди свиней. Свиньи, свиньи, везде были свиньи. Тонны свиней, розовых, нежных и теплых на ощупь. И все вместе они медленно спускались на дно воронки.

– На этот раз мы пропали! – сказала Лукреция.

– Когда-нибудь мы все умрем, – невозмутимо ответил ее спутник.

Со всех сторон они были зажаты розовыми хрюкающими, стонущими, копошащимися телами. Сквозь прозрачные стенки они видели, как свиньи падают на бегущую дорожку.

Оглушенные электрическим шоком, они застывали и покорно приближались к щипцам и острым лезвиям.

– Какой позорный конец!

По телу девушки пробежал озноб.

– И какой отвратительный запах! Не паленого мяса, а этот их специфический запах. Что это?

Исидор Катценберг втянул воздух носом.

– Это запах страха. Свиньям страшно. Они знают, что умрут, и это их ужасает.

И действительно, некоторые свиньи дрожали. Другие все время мочились. И все смотрели на людей грустными, умоляющими глазами.

– Почему они не кричат? – спросила Лукреция.

– Знают, что это бесполезно. Мы же тоже не кричим.

Она снова посмотрела на свиней.

– Почему не пытаются спастись или хотя бы задержать свое продвижение вперед?

– Они знают, что лишь отодвинут миг своей смерти. Они понимают, что обречены. А потом, может быть, жизнь в отсеках им надоела. Без солнечного света, без движения, в тесноте, без надежды на какое-либо будущее. Может быть, приближение смерти кажется им началом освобождения.

Вдруг обоим журналистам показалось, что их поднимает на гребне волны. Свиньи вокруг них суетились, обгоняя и первыми проскальзывая в горлышко воронки. Теснившие их животные подчинялись какому-то упорядоченному движению. Словно объединяли усилия, чтобы помешать Исидору и Лукреции свалиться вниз.

– Невозможно! Похоже, они пытаются оставить нас наверху! – удивилась девушка.

Удерживаемый мордами шести свиней, медленно погружающихся в зыбучий песок из тел товарищей по несчастью, Исидор тоже заметил это.

– Мне кажется, я понял. Эти свиньи инстинктивно осознали, что если двоих людей обрекли на гибель вместе с ними, значит, эти двое с ними заодно. Они знают, что никогда не сумеют защититься сами. А мы можем это сделать. И они пытаются нас спасти.

– Исидор, вы правы! – воскликнула Лукреция. – Те, что рядом со мной, перегрызают мои путы.

Доброжелательные соседи Исидора занялись его веревками. Аккуратно, стараясь не поранить, они перекусывали связывавшие его сухожилия. Вокруг него толкалось так много свиней, словно все они хотели участвовать в спасении людей.

– Как они понимают, что в интересах всех свиней вытащить нас отсюда? Не может же у них быть коллективного сознания! – сказала девушка, чьи руки уже были свободны.

Теперь свиньи в воронке смерти вставали одна на другую, стараясь построить из своих тел пирамиду, которая поднимет людей наверх. Два журналиста того только и ждали. Они находились на холме из тысячи тел. Но каждый раз, когда Лукреция уже почти хваталась за край воронки, живая масса под ней уходила вниз, и у нее ничего не получалось. Это происходило оттого, что свиньи внизу, пусть медленно, но продолжали падать вниз.